Манекены

Татьяна, нет, не манекен, а настоящая, его жена, после того как ушла от Виктора, не пошла ни к родителям, ни к друзьям, ни к знакомым. Она хотела убежать, спрятаться как можно дальше от своих мыслей, стыда, обиды и одиночества. В тот момент, когда она закрыла дверь, Татьяна почувствовала одиночество, холодное, липкое и тяжёлое. Одиночество, которое тянет своей тяжестью на самое дно, бездонного водоёма. Татьяна помнила, что когда ещё только писала записку или собирала свою походную сумку, или даже когда подходила к дверям, у неё был шанс остаться и повернуть вспять. Она могла всё разложить по местам, порвать или сжечь записку, приготовить праздничный обед без повода, потому что так захотелось. Одеть самое красивое платье или самое его любимое платье, это был бы выбор сложный, но приятный. И было бы у них как прежде, нет, было бы лучше, потому что она бы уже смирилась бы с тем, что им хватит этой жизни и деток бы сразу завели. Если по правде она бы захотела родить ему сына сейчас, а не потом когда-нибудь и их маленький мир наполнился настоящим великим счастьем. И возможно тогда Виктор поднял бы тяжёлую голову, скинул тягостные мысли, стал бы блистать как яркая, по-настоящему яркая звезда гения. А она Татьяна с их детками купались бы в лучах его звезды. Но вот она идёт по улице, мир серый и холодный, ей одиноко и не уютно. Не помня себя, идёт на вокзал покупает билет как можно дальше. Садится в поезд, занимает место в купе, купе она выкупила полностью что бы, никто не смог её расспрашивать о жизни. Она не хотела никого ни видеть, ни слышать. И только сейчас в купе поезда, Татьяна поняла что там, с ним была её жизнь, а закрыв дверь, она разрушила весь свой и его мир. У неё в душе, сложилось чёткое ощущение, что это купе её последнее пристанище и этот билет, купленный ею, билет в один конец. Она в первый раз за год разрыдалась и не сдерживала своих слез, хотелось выть от осознания и бессилия. Таня понимала, что она не сможет вернуться, ни через год, ни через два, уже никогда. " Ах, Витюша, прости, прости меня. Я так виновата, так виновата". Станция, снова вокзал, только авто, автобус выдавший виды, который везёт людей на далёкие выселки и опять как в тумане садится именно в этот автобус. Дорога побежала, деревья, дома, дождь, какая-то остановка и снова дорога, но уже пешком, дождь и боль, одиночество и тяжесть идут той же дорогой. В голове только одна мысль, уйти от всего этого, вот бы встречный прекратил её страдания и эту не выносимую муку. Не успела додумать, только фары мелькнули на встречу, удар, тишина, темнота и покой.

Володька

Егор Фёдорович Петрухин председатель, уговаривал Володьку увезти овощи на склад.

"Ну, Володенька, ну миленький, свези ты эту капусту несчастную на склад. Прошу, больше некому".

" Да, ты понимаешь, что не доеду, погода-то какая. Грязь, слякоть даже не уговаривай Фёдорыч, не поеду и точка".

"А я тебе премию выпишу, к зарплате", посмотрел с хитрецой Петрухин на Володьку.

" Сколько?", спросил Володька.

" Пять тыщ, к зарплате. Ну что, едешь, да?".

Володька, молодой отец с двумя сорванцами и вечной нехваткой денег. Жена, конечно у него красавица и в нём души н чает, но денег вечно не хватает и эта премия как раз кстати. Идя к грузовичку хоть и старенькому, но надёжному как топор, мечтал уже, что он сделает с этой премией. Садясь в автомобиль его настроение, было приподнято, не смотря даже на эту серую и дождливую погоду.

«Да,заводись ты, старая галоша, ведро с гайками», с этими словами автомобиль поворчал и завёлся. Поставив авто под загрузку, пошёл попить чайку. Выйдя в хорошем расположении духа, наткнулся на Фёдорыч, " Ну что, с богом? Спаситель наш", улыбаясь, пошёл дальше. Володька призадумался, у него появилось стойкое ощущение, что должно произойти что– то плохое. А выйдя на улицу, в этом убедился, " Да вы что творите ироды, зачем так перегрузили старика? Чтоб вам пусто было", с этими словами побежал обратно в конторку разбираться с произволом, но в конторке никого не было, председатель уже уехал в центр на доклад. Петрухин знал, что Володя пойдёт на попятную и откажется, гнать перегруженную газель, за тридцать километров до склада. А ему это очень надо, потому как, на бумаге весь урожай давно на складе.