Маневры 3

— Прапорщик Валентир. Артдивизион двести седьмого мотострелкового.

— Слушай прапорщик, а как вы сюда попали?

— Да, скорее всего, так же как и вы. Смотрю не побоялись выйти?

— Твой БТР еще утром приметил, да значения не придал. Зато в течение дня часто вспоминал, пока разобрался в ситуации... Блин!!! Еще вчера, жизнь и служба шли по точно запланированному графику.

— Это да… — Мы одновременно достали сигареты и прикурили.

Деревья над дорогой образовали шатер, и с воздуха нас не видно, можно и перекур устроить. Капитану надо было выговориться, и я его внимательно слушал.

— Уже много месяцев наша дивизия, в том числе и наш полк готовили на полигоне большие маневры с боевой стрельбой. Валили лес и мостили десятки километров болотных гатей. В бетонных чревах насыпных курганов саперы оборудовали пункты управления для высокого армейского начальства. С невероятным размахом и обстоятельностью сооружали укрепрайоны "противника", которые должны быть потом сметены огнем.

— Серьезные видать маневры?

— Ну сам посуди, мишенями ставили не фанерные щиты или обтянутые марлей каркасы, а настоящую боевую технику. Кто-то на самом верху решил пустить на убой ветеранов: танки и самоходные артиллерийские установки времен Великой Отечественной войны. Бог весть из каких стратегических хранилищ притянули целые эшелоны этой техники. Скажи твой отец воевал?

— Да, погиб в сорок третьем на Днепре...

— А мой слава Богу жив, только изранен весь, тоже танкист... Вот я ему как-то раз рассказал про это, так у него слезы из глаз брызнули. А вот мои гаврики ничего, кроме азарта, не ощутили, что солдаты, что офицеры. Представляешь, двадцатилетние ребята с упоением будут лупить современными кумулятивными зарядами по машинам, штурмовавшим Будапешт и Берлин! Меня всего корежило, как я представлял их смех, когда будет корежится и гореть старая броня, предварительно ощупанная современными лазерными дальномерами!

— Не переживай так, капитан, на чем-то надо же учиться стрелять!

— Вчера с железнодорожной платформы нам сгрузили тяжелый танк КВ — "Клим Ворошилов". Специальная команда, на трейлере повезла эту машину на полигон, да обломалась в дороге. На месте устранить неисправность не смогли и тягач ушел назад в полк, а танк далее собирались буксировать БТСом. А он, только у меня в батальоне! Взял с собой еще одного мехвода и командира танка по серьезней и отправился... Прибыли к месту, подошли все к танку, я и говорю:

— Ну вот, мои юные друзья, перед вами замечательный образец советского танкостроения, названный в честь того, о ком пелось "и первый маршал в бой нас поведет". Масса пятьдесят две тонны. Экипаж шесть человек. Как с такой прорвой "лишного" состава командир управлялся — я не знаю. Гаубица сто пятьдесят два мэмэ, три пулемета. Выстрел был равен по стоимости трем парам хромовых офицерских сапог. Лобовая броня, увы, семьдесят пять миллиметров. — И спрашиваю механика, которого взял на этот танк: — Вот ты бы, гвардии ефрейтор, согласился на таком воевать? Знаешь что он ответил?

— Догадываюсь… «Нет»?

— Именно, «нет»! А ведь на такой технике немцев победили! Ну вообщем, набросили тросы, зацепили дедушку. Мир праху его. Начали мы стаскивать танк с прицепа. Но "Клим", бурый от слоя консервирующего покрытия, трогаться с места не хотел. Катки словно бы приросли к тракам. «Обороты!», командую водителю БТСа. Облако выхлопных газов от него накрыло КВ, и никто не уловил момент, когда из сизой этой пелены вдруг прорвался короткими толчками дым совершенно черный. Представляешь "Клим" ожил! Гусеницы, силком протащенные по железу трейлера, запустили двигатель, и некогда оставленный на передаче "Клим" душевно долбанул в корму моего БТСа, а тот вильнул в сторону, и буксировочные тросы слетели, и освободившийся танк тронул с места сам по себе. Он медленно шел по прямой, подминая болотный кустарник. Мой ефрейтор дурашливо заорал: «Нечистая!», и бросился следом.

— Фантастика! — восхищенно протянул я, — а дальше что?

— А дальше, на непривычно высокую корму старого танка воин-гвардеец, ч одной соплей на погоне вскочил так борзо, что треснул на жопе ушитый комбинезон. И самое обидное, понимаем, что надо остановить этого вдруг ожившего ветерана, а сделать ничего не можем — наши башенные ключи не подходят! Плюс к этому в душе такое жуткое состояние, мне вдруг показалось, что экипаж-призрак шел в атаку. Последнюю. Вообщем "Клим" остановило только то, что метров через триста выгорел ничтожный остаток топлива в его баках. Мы запыхавшиеся столпились перед танком. Ефрейтор опять отколол: — Эй, дед, выходи! Война уже кончилась! — и постучал ключом по старой броне. Ему кто-то нахлобучил ему шлемофон на нос...

— Николай, а ты помнишь, в каком направлении двинулся кавэ? — спросил я.

— На Запад! — ответил капитан Денежкин. — На Запад!

Вот такую, странную, отдающую мистикой историю рассказал мне этот танкист. Понятно, что мужик не в себе, весь день на взводе и ему надо выговориться. Вот он и нашел мои уши. Словно читая мои мысли, капитан продолжил: