Мангазея

Плавание поморов на лодьях по Белому морю. Миниатюра из Соловецкого патерика XVI в.

Народная молва приписывает начало этого нового и важного дела крестьянам Соловецкого монастыря. В Онежском заливе, в устье реки Кемь, построили они плотбище и срубили небольшую лодьицу. А чтобы не разбилась о лед, нашили на ее борта «коцу», так по-новгородски называлась всякая ледовая защита, в том числе и ледовый пояс из крепкого дубового дерева. Лодьицу «с коцей» назвали кочневой. Разрослось судостроительное дело широко. При царе Иване Грозном лодейные плотбища были на Онеге, под Холмогорами, в Мезени и Пустозере. На Грумант и Новую Землю, по Белому и Баренцеву морям, а затем и в Сибирь промышленники плавали на этих новых морских судах, постепенно совершенствуя их. В конце концов в Поморье появился новый тип быстроходного судна, имевшего уже мало общего со старорусской лодьей, известной в Киевской Руси и в Великом Новгороде. Кроме ледовой защиты, «коцы», эти оригинальной конструкции корабли имели ледовые обводы, круглую, яйцеобразную форму. Иностранцы, которые сами видели кочи, называли их круглыми судами. При сжатии льдов коч, в отличие от западноевропейских судов, выжимало на поверхность. По длине коч не превышал 19 метров, а по ширине 5–6 метров. Он мог поднимать до 2000–2500 пудов. При хорошем ветре промышленники проходили на коче 200–250 верст в сутки. Первые ледовые корабли создавались руками лодейных и кочевых мастеров.

Но поморы умели строить не только большие морские суда. Для прибрежных, недальних походов, для пересечения губ и перехода через волоки строились «малые кочи», поднимавшие от 700 до 800 пудов. По удобству преодоления волоков и плавания в мелких морских губах таким судам не было равных.

Древнерусское ледовое судно коч. Реконструкция автора.

О походах на кочах и кочневых лодьях по ледовитому морю складывались легенды. Церковные книжники вплели их в ткань самых распространенных на Руси богословских сочинений — житий святых. В житии основателей Соловецкого монастыря Зосимы и Савватия рассказывалось о плавании в «пучине моря» некоего Митрофана и его товарищей. Митрофан ходил на зверобойный промысел («имел у себя добытки морские многие») «в край» моря, откуда не видно «превысоких гор», очевидно, далеко от Терского берега Кольского полуострова. Этим «краем» моря могла быть и Новая Земля, и Шпицберген. В этом же житии есть рассказ о необычной и почти трагической зимовке двух промышленников на одном из островов Онежского залива — острове Жужмуе, куда попали они поздней осенью после гибели судна, разбившегося в бурю о камни. Зимой питались робинзоны чем попало, так как все их продовольствие утонуло. Только весной к острову подошла соловецкая лодья. Все, что увидели там монахи, потрясло их. «В некоем месте, — писали они, — при Камени [нашли] храмину малу, а в ней же два человека нага и гладна и ногам их гниющим зело токмо еле живы».

В «чуде о брате Протасии и о страждущих человецех в семи судех» говорилось, как семь поморских судов, будучи на весеннем промысле в Белом море, попали в несколько необычный ледовый плен. В первый день пасхи (рассказывал зверобой Протасий) «прииде на нас буря ветреная велия и трус велик в море, и подвижеся море от зельного дыхания ветренаго». Случилось это во время стоянки судов у кромки льда, «и нача быти подо льдом зыбь велика, яко не мощно нам на леду стояти от нужа волн морских». Затем суда отнесло ото льдов и бросило в открытое море. Промышленникам угрожала смерть. Даже старые и опытные поморы, видавшие всякие виды, по словам Протасия, «не упомнят такова и толика труса морского». Спустя несколько дней кочи прибило к Соловецкому острову. Здесь обстановка неожиданно осложнилась. С моря на суда двинулись ледяные лавины. Промышленники приготовились к самому худшему. Семь дней продолжался ледовый плен. На восьмые сутки льды расступились под действием южных ветров, промышленники смогли продолжать свой путь.

В «чудесах» Жития Антония Сийского рассказывалось об осеннем ледовом дрейфе монастырской кочневой лодьи, на которой находилось двадцать работников под командой сына боярского Гаврилы Григорьева. От устья Двины лодью вынесло в море, что произошло 8 ноября. «А на мори уже льды густые, исполнено великих льдов осенныя ради студени и многих ветров». В дрейфе лодья претерпела ряд бед: льдами и ветром отломило «кормило правильное, им же окормляшеся лодья» и порвало снасти, утонули якоря. Промышленники решили бросить судно и на лодейном карбасе выйти на берег. После опасных приключений они едва добрались до «высоких гор», очевидно, к Зимнему берегу Белого моря. Сюда вскоре придрейфовала и их лодья. Она осталась, несмотря на сильное сжатие льдов, целой и невредимой.