Мангуп

Александра вели через весь город. Процессия пересекла форумы Феодосия, Быка, Аркадия, и дальше прошла по Триумфальной дороге в самый угол города между стеной и морем. Район прежде назывался Студион. Здесь находилась тюрьма Едикуле – замок с семью башнями, построенный султаном через пять лет после взятия города.

К четырём квадратным башням Феодосиевых стен султан Мехмед приказал пристроить ещё три более мощные круглые башни, с полумесяцами на остроконечных крышах.

Замок служил султану местом хранения казны и мрачной политической тюрьмой – зинданом. «Золотые ворота» Константинополя, занимавшие центральное место в комплексе крепости, султан приказал наглухо замуровать, когда по городу стал распространяться слух, будто освободители войдут в город именно через эти ворота.

Деревянные, оббитые железными листами ворота крепости приоткрылись, пропуская пленника. На просторной площади, окружённой стенами, Александр увидел маленькую мечеть с минаретом и традиционный фонтан для омовений. Высоко над землёй по стенам ходили стражники.

По узким тёмным проходам с арочными сводами и скользкими каменными ступеньками Александра проводили в камеру, расположенную внутри одной из башен. Тяжёлая деревянная дверь, оббитая железом, захлопнулась за ним, и он остался один в маленькой холодной камере с единственным окошком, через которое был виден краешек неба. На полу лежал пук соломы. Александр лёг на него и уснул, подрагивая от холода.

Он проснулся от запаха перегара. Открыл глаза. В узкое окошко заглядывала ночь. Потрескивали лампы в руках двух стражников. Над князем стоял невысокий плотного сложения сильно располневший человек. Неяркий свет ламп, которые держали два стражника, освещал лицо мужчины лет сорока с тонким хищным носом, напоминающим клюв попугая, с мешками под глазами и пронзительным взглядом. Дорогие одежды, чалма из тонкого кашемира и бородка клином, подсказали Александру, что к нему пришёл сам Султан Мехмед эль-Фатих.

Князь поднялся с соломы, отряхнул соломинки с поддоспешника, и прислонился к холодной стене.

– Лестно, что пришёл ко мне, а не приказал привести пленного князя к себе во дворец,– сказал Александр.

Мехмед кивнул стражникам, те повесили лампы на крюки возле двери, и вышли из камеры, прикрыв за собой дверь.

– Не каждый день в моей тюрьме появляется такой знатный гость, как ты, князь,– сказал по-гречески Мехмед. – Вот пришёл посмотреть на тебя. Однажды ты сбежал от моих людей в Венеции, но теперь уже не сбежишь.

– Так это твои люди пытались похитить меня? – спросил Александр.

– Они все давно казнены за нерасторопность, так что нечего вспоминать об этих неудачниках.

– Зачем тебе тогда понадобился лишённый наследства княжич?

– За тем же, зачем и Штефану: взять власть в Феодоро и действовать на мою корысть.

– Я никогда не подчинялся чужой воле. Если на этот раз моя воля совпала с волей Штефана – тем лучше. Сомневаюсь, что ты бы тогда уговорил или заставил меня передать мой народ под твою власть.

– Твой народ под моей властью спокойно бы жил на своей земле и имел сильного покровителя, а сейчас он продан в рабство, а сам ты брошен в темницу. Считаешь, что так лучше?

– Я вижу пример Болгарии. И сочувствую болгарскому народу.

– Посочувствуй лучше своему, князь! Или пятнадцать тысяч рабов, захваченных мною в Феодоро, не достойны твоего сочувствия?

Александр опустил голову. Ему нечего было возразить. Помолчав, он спросил:

– Зачем пришёл, султан? Только ли увидеть мой позор?

– Не только. Хотя, и это приятно. Пришёл предложить тебе службу при моём дворе. Будешь послом от меня в христианских странах.

– Мне это неинтересно! Кем я буду в глазах государей Европы? Изменником? Рабом? Никогда им не был и не буду!

– Все подданные султана – его рабы. Тут уж ничего не поделаешь: таков извечный обычай османов. А как тебе другое предложение: стать моим наместником в Крыму?

– Ты хочешь оставить меня князем Феодоро?

– Бейлербеем – наместником, а как тебя будут называть феодориты – твоё дело.

– И что я для этого должен сделать?

– Принять мусульманство.

– То есть, опять-таки, ты мне предлагаешь стать изменником?

Мехмед засмеялся, и тень от его обвисшего живота запрыгала по стене.

– Выходит, выбор у тебя не слишком велик. Но иначе твою жизнь не спасти. От твоего родственника, княжича Тихона, мне известно, что ты не веришь в бога, а лишь притворяешься верующим. Так что тебе безразлично, или крест на шее носить, в который не веришь, или лбом об пол пять раз в день Аллаху бить, в которого тоже не веришь. Для меня же важно, чтобы все окружающие считали тебя мусульманином, а там сам верь, во что хочешь.

– Совсем как Великий Султан Мехмед?– ответил Александр.

– А почему ты решил, что я не правоверный мусульманин?

– Люди говорят. Да и сейчас от тебя пахнет вином. Или Аллах уже снял запрет на употребление вина?

По лицу Мехмеда пробежала нервная судорога.

– Плохо ты знаешь Коран: прямого запрета нет, а есть лишь неодобрение. И не тебе, неверный, осуждать Султана. Великий Омар Хайям писал:

Вино запрещено, но есть четыре "но":

Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.