Мангыстауский фронт

— Не сделаешь, что прошу, пеняй на себя, — шипел в лицо Долговязому Василий. — Я жду пять минут. Ну, живо!

— Ладно, — произнес Пеилжан и побежал в дом.

Василий не таясь стоял на месте. Буквально через пару минут Долговязый вынес знакомую Василию папку, положил на крыльцо у двери и стремглав кинулся назад. Василий не спеша взял папку и так же не спеша удалился.

«Вещицу-то чужую, дорогуша, пригрел, так что в милицию, знаю, звонить не будешь», — смеялся он про себя.

Утром следующего дня Михайлов явился к Кунтуару, приехавшему в Алма-Ату, чтобы узнать окончательное решение о судьбе экспедиции. Парень отдал ему рукопись и чистосердечно признался, как все произошло. Перед этим уважаемым человеком он не хотел выглядеть ни чудаком, ни хулиганом, а чтобы Кунтуару было понятно все происшедшее, рассказал коротко и свою биографию. Старый ученый слушал со слезами на глазах.

— Да, война разбила многие судьбы, — произнес он.

— Я слышал, что вы участник обороны Ленинграда. И мой отец воевал под Ленинградом, погиб там… Призывался на фронт тоже из Алма-Аты.

— Стой! Стой! — почти закричал Кунтуар. — Как, говоришь, имя и фамилия отца?

— Иван Егорович Михайлов!

— Бог ты мой! Мы же однополчане! Он последнее время служил в моей роте! Я и похоронил его, как земляка! Об этом написал его жене. Так ты его сын?

— Выходит, так, — отвечал Василий. Он весь горел как в огне. По щекам текли слезы, которых парень не стыдился. Это были слезы очищения, первые за все десять лет, как покинул он отчий дом…

Конечно, как только Кунтуар услышал из уст Пеилжана свои собственные, выношенные в течение многих лет, сокровенные мысли и выводы, он все чаще стал задумываться над тем, что тот знаком с его дневниками. И все чаще не давал покоя вопрос: «Неужто этот молодой человек все-таки способен на подобную подлость?!» Старый археолог скорее жалел Пеилжана, чем утраченный труд. Теперь, когда рукопись нашлась и все обошлось без ругани и скандала, он радовался как ребенок.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В жизни нередко случается, что двое влюбленных, которые не могли надышаться, насмотреться один на другого, вдруг охладевают вроде бы без причин. В чем тут дело? Кто из них виноват? Или виноваты оба — не воспитали их в святости к любви и браку? Или развод — результат брака без любви, результат случайной встречи…

Орик расцвела рано, и тут же ее подстерегла любовь… В шестнадцать лет девушка встретилась с лучшим, по ее мнению, джигитом. Он учился в десятом, она — в девятом. Не было случая, чтобы, выйдя после звонка из класса, она не увидела возле двери Срыма. Он ждал ее вот так каждый день, несколько раз в день… Это было время, когда сердце полнилось любовью, когда хотелось, чтобы и вокруг все были так же любимы и счастливы, но… гремела война. И однажды в холодный февральский день Срыма призвали в армию и отправили на фронт. Его письма с передовой были патриотическими и полными веры в победу. Живое воображение уносило Орик на поле боя, когда читала она слова любимого, когда жила ожиданием каждой весточки от него, словно встречи. Чем дольше была разлука, тем крепче становилось чувство Орик.

Шли уже последние дни войны, девушка твердо верила в скорую встречу со своим суженым. И вдруг пришло извещение о его смерти. В этот миг словно померк белый свет, словно наступило вечное затмение солнца.

Однако в молодости сердце быстро справляется с бедою, быстро заживают и сердечные раны. Прошло три года после войны. Орик училась на втором курсе пединститута, когда повстречала Нурали. Сердце будто только и ждало его. Теперь все помыслы — о нем, вся жизнь — для него… Но появился Пеилжан, которого она встретила в Кайракты.

С того дня прошло еще три года. Три года совместной жизни. За это время в семье появилось двое детей — сын и дочь. Пеилжан оказался хорошим семьянином. Был и хозяйственным, и заботливым. И на службе — расторопным. Как говорится, одной спичкой умел поджечь сразу два костра. Пусть не отличался он особым талантом или способностями. Но говорят же: терпение и труд все перетрут. И Пеилжан, недосыпая, не зная отдыха, строчил диссертацию. В ней одной он видел цель своей жизни, удовлетворение своих честолюбивых желаний. Старания оправдались: Пеилжан стал ученым. Изворотливый характер его тоже сыграл не последнюю роль в том, что в семью поплыли большие деньги, появилась своя «Волга», дача. Был и почет. Но им с Орик казалось этого мало.

В годы благополучия и покоя Орик похорошела еще больше. Она ласкала глаз мягкостью и округлостью форм, в голосе слышались томность и загадочность. Хотелось новых знакомств, новых удовольствий. Скоро она попросту охладела к Пеилжану. Конечно, для внутреннего бунта Орик была своя причина: ее внимание привлек лучший друг мужа — Амирбек. Его как бы случайно оброненные реплики, лукавые, горящие, как угольки, черные глаза говорили больше, чем иные длинные, пространные объяснения.