Мангыстауский фронт

Однажды Моисей работал особенно вдохновенно, а когда закончил, отвернулся на стуле и так сидел, словно враз состарившись и потеряв интерес ко всему окружающему. Потом, очнувшись от забытья, взглянул на Армана:

— И сколько же ты даешь мне лет?

Арман, все еще находясь под впечатлением виденного, постарался ответить искренне:

— Думаю, только сорок.

Заведующий мастерской и Моисей переглянулись.

— Угадал! — сквозь смех сказал Моисей. И потом серьезно добавил: — Мне, старина, двадцать восемь недавно исполнилось.

— Шутите? Неужели всего на год старше меня?

— Выгляжу я старым, сам знаю. Это оттого, что умный очень.

— Тоже мне умник, — вмешался заведующий. — Сознайся, что зеленый змий, с которым не можешь расстаться, тебя загубил. Если бы меньше пил, прожил бы сто лет!

— Кто это сказал, что питие старит человека? По-моему, даже медицина такого заключения не сделала.

Скульптор посмотрел на Моисея с огорчением:

— Не знаю, но тебе, кажется, пора к медицине обратиться.

— Значит, если брошу пить, буду бессмертным?

— Почему бессмертным? Никто не вечен. Но ведь и умереть-то человеку надо по-человечески.

— Мертвому безразлично…

«Это правда, — подумал Арман. — Раз умер, то не все ли равно как? Все не безразлично, пока человек живой. Пить запоем — не годится, ну а если иногда для настроения?»

В этот же день скульптор отозвал Армана в сторону и сказал:

— Я еду в Москву. За меня останется Моисей. Постарайся за это время перенять у него отливку модели в гипсе. Моисей в своем деле большой мастер.

Почувствовав свободу, Моисей уже через неделю запил сам, потянув за собой и ученика. Случилось так.

В день зарплаты Арман самостоятельно отлил из гипса свою первую модель. Моисей критически осмотрел работу и сказал, покровительственно похлопывая своего подопечного по спине:

— Да у тебя, оказывается, талант! Чтобы твоя модель не развалилась, надо ее обмыть!

Арман обрадовался предложению.

— С удовольствием! — охотно ответил он.

С этого и началось…

Теперь они часто встречались за бутылкой. Почти всегда — в доме Моисея. Здесь же гость нередко и ночевал.

В один из таких дней, когда ноги не в силах были донести Армана до дому, он забрел в парк, чтобы прикорнуть на скамейке. И тут увидел прогуливающихся по аллее Даниеля и… свою жену. Он почувствовал злобную ревность. Это ли не причина «заглушить горе водкой»?!

…Разум взял верх над сердцем Жаннат. Она снова подавила в себе разгоревшееся было чувство к Даниелю. «Так надо, так надо, — убеждала женщина себя. — Арман — отец моим детям!»

Встретившись с Даниелем, как могла, объяснила ему все. «Я сама привела его домой». Даниель был сражен этими словами. Возмущение, жалость и восхищение — все смешалось в охватившем его чувстве к Жаннат. И снова угас блеснувший было впереди свет надежды.

А Жаннат дома говорила мужу:

— Как бы ни дороги были мне дом и семья, мы не сможем вместе, если…

— Клянусь тебе, Жаннат, этого больше никогда не повторится!

— Что ж, в противном случае — пеняй на себя.

Ей хотелось, всем сердцем хотелось поверить ему. Она старалась держать себя в руках и не думать о Даниеле. С утра до ночи хлопотала по дому. Арман работал в скульптурной мастерской, и Жаннат надеялась, что, может быть, со временем все устроится, что все еще можно поправить.

Однако вскоре Арман явился домой пьяным. Жаннат со слезами на глазах смотрела на него:

— Если и завтра… двери дома для тебя будут закрыты… Так и знай.

Но это случилось не завтра, а через два дня. «Что делать? Не пустить домой, как обещала… Но… могут увидеть соседи… — сокрушалась Жаннат. — Пусть проспится, утром как следует поговорю!»

Проснулась она довольно рано и вышла в переднюю, где спал муж. Однако там Армана уже не оказалось. То ли стыд, то ли желание выпить выгнали его из дому еще на рассвете.

Теперь Арман то исчезал на три-четыре дня, а то и не появлялся целыми неделями. Жаннат все чаще одолевали мысли о том, что он никогда уже не остановится, никогда уже не будет человеком. «Неужели действительно нет у меня другого выхода, кроме развода? Но что люди скажут? А как помочь ему, как? Может, пойти к его директору? Однако с каким лицом я туда явлюсь? Может, они и сами там не знают, как отделаться от такого работника? Ухватятся за мою жалобу… И просто-напросто выгонят Армана из мастерской. В другом месте он и сам работать не сможет… Как же его спасти?»

Однажды после очередного недельного отсутствия Арман явился домой. Утром ни с кем не разговаривал, молча пил чай. Жаннат сказала:

— Что же дальше перед тобой… одна погибель…

— Знаю…

— Или тебе не жалко своих детей? Лечатся же люди от этой проклятой водки, есть же лекарства…

— Слышал. После таких лекарств… выпьешь и — конец.

Жаннат не выдержала:

— Да лучше умереть, чем так жить!

Арман и в самом деле надумал лечиться. Однако спешить с этим делом не хотел. И все оттягивал: то какой-то документ не оформил, а без него не примут, то свободных мест в больнице не оказалось. Когда подходил срок ложиться, он в тот день напивался, а дома говорил: «Это в последний раз».