MANIAC

В 1946 году фон Нейман пообещал армии США построить достаточно мощный компьютер, чтобы выполнять сложные расчеты для создания водородной бомбы. Взамен он попросил только одного — свободно распоряжаться вычислительным временем, которое останется по завершении расчетов для бомбы, и делать с этим временем что пожелает сам.

Несло паленой шерстью

и горелыми усами

Джулиан Бигелоу

Вообще-то эти сведения были под грифом «совершенно секретно».

Но я всё равно рассказал Джонни фон Нейману:

«Баллистические вычисления выполняет машина. Готовит таблицы дальностей для артиллеристов. Выдает триста операций умножения в секунду».

Он подскочил, как будто ему петарду в зад засунули.

Я возвращался домой с военной базы на Абердинском испытательном полигоне, увидел его на железнодорожной станции. Он частенько бывал на базе, как-никак уважаемый эксперт в области вооружений, но я не был знаком с ним лично.

Он потребовал, чтобы я показал ему машину.

Попросил позвонить по телефону со станции.

Очень хотел увидеть ее своими глазами.

Электронный числовой интегратор и вычислитель.

Акроним ENIAC.

Первый в мире цифровой вычислитель общего назначения.

Настоящий левиафан.

Занял целый этаж Школы Мура в Филадельфии.

Тридцать метров в длину.

Три в высоту.

Почти метр в ширину.

И весит больше тридцати тонн.

Вакуумные трубки, кристаллические диоды, реле, резисторы и конденсаторы.

Пять миллионов спаянных вручную стыков.

Когда вычислитель работал, температура в помещении управления поднималась до сорока восьми градусов Цельсия. Тратил столько энергии, что о нем ходили легенды: якобы в Филадельфии тускнели огни, когда мы его включали.

Вранье.

За тридцать секунд он делал то, что человек за двадцать часов.

У ENIAC была такая особенность — можно буквально увидеть вычислительный процесс.

Заходишь внутрь машины и смотришь, как щелкают биты. Никто не успевал за числами. В режиме реального времени так точно.

Никто, кроме Джонни.

Помню, как он стоял внутри вычислителя и молча следил за мельканием огоньков у него перед глазами.

Одна машина думает внутри другой.

Он нанял меня на работу на следующий же день. Сказал, в Институте перспективных исследований мы построим вычислитель получше.

И я запрыгнул в поезд.

Оказалось, нас там не ждали.

Математики нас на дух не переносили.

Только и умеем, что осквернять своими жирными пальцами их священную обитель.

«Инженеры в моем крыле? Только через мой труп!»

Старший палеонтолог так сказал.

Без шуток.

Потому что мы паяли всякое, руки себе обжигали, они же слонялись по институту, как динозавры, витали в облаках и пытались разгадать тайны Вселенной.

А мы что?

Мы кое-что строили.

И наше детище изменит их мир.

За это нас и ненавидели.

Места нам не нашлось.

В итоге мы заняли кабинет секретаря Гёделя.

Секретаря у него всё равно не было. Зачем ему секретарь, если он публикуется раз в десять лет?

И всё же, удивительное совпадение.

Потому что вся информатика построена на его открытиях.

В том кабинете мы планировали работу, но строить там было никак нельзя.

Тогда мы переехали.

Куда?

В подвал, куда же еще!

Трудно переоценить важность того, что мы делали.

Наш компьютер не был первым.

Даже третьим не был.

Наш, в отличие от других, запоминал программу, какую ему задаешь.

Именно его все и начали копировать.

Мы публиковали отчеты о каждом этапе работы.

В итоге у нашего компьютера появилось полторы тысячи клонов по всему миру.

Он стал прототипом для остальных.

ДНК всей цифровой вселенной.

Джонни с самого начала дал ясно понять:

Мы строим машину, о которой Тьюринг мечтал в 1936 году,

когда писал статью «О вычислимых числах в приложении к проблеме разрешения».

Он описал универсальный компьютер, так называемую «машину Тьюринга».

Эта машина, в общем, может решить любую математическую задачу, представленную в форме символов.

Чертов англосакс как-то смог воссоздать менталитет и способности человека управлять символами, но на бумаге.

Блестяще!

Только есть одна проблема. Машина Тьюринга до невозможности абстрактная.

«Головка», поедающая бесконечную бумажную ленту.

Ее не представить в виде реальной технологии.

А мы сделали из нее работающий программируемый компьютер.

Сенсация!

Что я думаю о ENIAC? Да это просто легендарный калькулятор по сравнению с нашим.

Он как музыкальная шкатулка: играет только одну мелодию.

Чтобы машина сделала что-нибудь новенькое, ее нужно перепрошить вручную.

Соединить тысячи кабелей собственными руками.

Так что на смену одной программы уходили часы и дни.

Мы же построили инструмент.

Рояль, выражаясь музыкальными аналогиями.

Просто вводишь новые инструкции. Меняешь программу, не трогая при этом железо.

Еще наш компьютер работал в двадцать раз быстрее.

У него было полностью оперативное запоминающее устройство.

Архитектуру придумал Джонни.

Логическую основу.

Она такая же, как на вашем компьютере.

Вообще не поменялась.

На удивление простая.

Всего пять элементов.

Устройства ввода и вывода и три блока: блок памяти, арифметико-логическое устройство и блок управления, то есть процессор.

Да, такой он был простой.

Но заставить его работать — вот где адский труд.