Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы

– Не поможешь мне? Я заплачу. У меня тут стройматериалы, но машина сюда не проедет, сам понимаешь, а я себе всю спину надорвал, пока эти мешки носил. Там еще один остался, если донесешь, с меня пачка сигарет. – На второй фразе его голос чуть было не сорвался, но он сумел совладать с собой.

– Давайте помогу, – пожал плечами мальчишка, внимательно разглядывая Сергея. – Где мешок, скажете?

– Покажу, – улыбнулся мужчина.

Подросток сделал последнюю затяжку и кивнул.

– Показывайте, – сказал он, отбрасывая бычок.

Сергей быстро закивал головой и зашагал в сторону леса. Чуть помедлив, пионер двинулся следом.

– Иди сюда, ты чего так отстаешь? – сказал Головкин, задыхаясь. Они уже отошли довольно далеко, но подросток продолжал плестись сзади на почтительном расстоянии. Сергей то и дело оглядывался, чтобы проверить, идет ли тот следом. Казалось, с каждой минутой паренек двигается все медленнее, а перспектива получить пачку сигарет кажется ему все менее привлекательной.

– Рост не позволяет. Долго еще? – отозвался мальчишка.

– Здесь недалеко, вон за теми деревьями поляна, – сказал Сергей и дрожащими руками вытащил из новой пачки сигарету. Подросток тоже остановился и стал наблюдать за мужчиной.

– Давай, иди сюда. Боишься, что ли? – усмехнулся Сергей.

– Не боюсь, но мне пора, у нас отбой через десять минут, – нарочито громко выпалил мальчик. Он несколько раз шумно вздохнул, посмотрел на Головкина и на деревья в отдалении, а затем развернулся и что есть силы побежал назад к лагерю.

В той рощице не было ни одной поляны и тем более ни одной дороги, по которой могла бы проехать машина. Если бы мешок привезли, он должен был остаться в другой стороне. Мешки, из-за которых этот человек «надорвал спину», таскали сегодня утром рабочие, которых подросток знал. Ну и пачка сигарет сделала свое дело. Никто не носит с собой три пачки сразу. Максимум две. Незнакомец же на его глазах открыл вторую пачку, а это значило, что он вовсе не собирается платить за помощь. Все это паренек понял намного позже, обсуждая случившееся с приятелями. В тот момент он просто подчинился животному страху, который буквально сковал его, запрещая следовать за этим странным, неприятным дядькой.

Сергей смотрел на удаляющуюся фигуру и не знал, как поступить. Первой мыслью было догнать и задушить мальчишку, чтобы тот ничего никому не рассказал, но потом он справился с этим порывом, убедив себя в том, что не успел сделать ничего противозаконного. Головкин бросился в сторону железнодорожной станции окружным путем, чтобы не попасться на глаза никому из лагеря. В общежитие он вернулся глубоко за полночь и до утра не смыкал глаз, вспоминая пионера и представляя, что мог бы с ним сделать.

Спустя некоторое время Сергей снова задумал отправиться на поиски праздношатающихся мальчишек возле какого-нибудь пионерского лагеря. Если лошади и рутинная работа хоть как-то отвлекали его, то сейчас он остался один на один со своими желаниями. Из его каморки в общежитии был только один выход, и он уже не мог ничего с этим поделать. Единственным, что доставляло ему удовольствие, стали мечты о том, как он наказывает порочных подростков за их прегрешения. Эти мальчишки обязательно должны были быть испорченными, грязными, с дурными привычками и плохим воспитанием. Идеальный вариант – беспризорники. Так он мог чувствовать себя вершителем правосудия и санитаром общества. Известно, что человеку нелегко осознавать собственную греховность, обычно ему нужны оправдания своих действий.

На военную базу под Тверью Головкин прибыл в срок. Здесь ему предстояло провести два месяца, проживая в казарме, где разместили еще несколько десятков таких же парней, как он. Бо́льшую часть времени «солдаты» были предоставлены сами себе, а это способствовало тому, что его болезненное воображение работало на полную катушку. Для Сергея пребывание на базе превратилось в настоящее испытание. Он никогда не признавался себе в том, что его привлекают молодые люди. Во дворе это порицалось, а родители никогда не говорили с ним ни о чем, касающемся секса, если не считать, конечно, увещеваний о вреде онанизма. Здесь, в казарме, он никак не мог отделаться от навязчивых мыслей.

Оказавшись вдали от дома, люди могут позволить себе намного больше и значительно легче идут на преступление. Этому есть биологическое объяснение. Человек – стадное животное. Ему необходимо принадлежать к группе и иметь свою территорию, на которой действуют законы определенного коллектива. Попав за ее пределы, можно делать все, что угодно. Там действуют законы другого племени. Главное – не попасться вожаку. Никакие моральные ориентиры на чужой земле не имеют значения. Все это продолжается ровно до тех пор, пока человек не начинает считать новую территорию своей.