Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы

Погрузив мешок в багажник, убийца уселся за руль и выехал на дорогу. Попетляв немного по знакомым развязкам, он заприметил лесную опушку рядом с железнодорожной станцией. Со стороны казалось, что это непролазная чаща, в которую и пешком-то не зайдешь, а уж на машине и подавно не заедешь, но Головкин знал, что за деревьями начинаются проселочная дорога и большая поляна с поваленными осинами. Эти деревья упали после урагана несколько лет назад. Убирать их никто не собирался, поэтому люди стали просто обходить это место стороной. Головкин кое-как добрался до проселочной дороги, припарковал машину, вытащил из багажника мешок и направился к бурелому. Осмотревшись, он понял, что без лопаты ему не обойтись. Пришлось выкопать нечто наподобие могилы, чтобы захоронить тело. Он вытряхнул останки мальчика в яму и забросал их землей, а мешок решил выкинуть в другом месте.

Перед тем как отправиться домой, Головкин раз пять осмотрел свои «Жигули», а потом все же отправился к речке, чтобы на всякий случай помыть автомобиль. Освободился он только к вечеру. Поначалу убийца хотел пойти в гараж, чтобы побыть наедине с отрезанной головой, но адреналин в крови уже стал потихоньку утихать, и на него вдруг разом обрушилась дикая усталость. В гараж Головкин пришел только вечером следующего дня. Сдернув рубашку, он с сожалением увидел, что голова покрылась трупными пятнами, а гримасу чистого ужаса уже сложно различить на фоне развившегося процесса разложения. Так нередко происходит с памятными вещами. Мы храним их в надежде на то, что они смогут пробудить в нас дорогие сердцу воспоминания, но их сила начинает слабеть непосредственно в момент приобретения. И вот нам уже сложно припомнить, откуда этот магнитик на холодильнике или чья это голова в морозилке.

17 Мусорный ветер

1989 г., Москва

В конце 1980-х Москва потускнела. Народ из Подмосковья и других городов, как и прежде, приезжал в столицу за покупками, но теперь достать что-то было все сложнее. Полки магазинов вконец опустели, а табачные киоски то и дело выставляли табличку «Учет» из-за отсутствия товара. Единственным местом, где можно было приобрести курево, стал Киевский вокзал. Заводы закрывались, стройки останавливались. Жители интеллигентного севера Москвы постепенно стали находить некоторое декадентское очарование во всеобщем хаосе. Преподаватели МАИ и сотрудники завода «Вымпел», живущие на Сходненской, работники Московского цирка и актеры Театра Моссовета, обитающие в пятиэтажках, – вот примерный состав населения Левобережного района тех лет. Многие учреждения толком не работали, но и не закрывались. Зарплату платили раз в несколько месяцев, но ничего и не требовали от сотрудников. Привыкшие к коллективу, люди приходили на службу выпить чаю, обсудить новости и расспросить, нет ли у кого подработки. Если предприятие прекращало свое существование, то эти собрания перемещались в гаражи, во дворы, в рюмочные и кафе.

Монументальные стены Северного речного вокзала, построенные еще в сталинские времена, постепенно чернели. Помпезные фрески обрушались, штукатурка осыпалась, а речные трамвайчики ходили все реже. Огромное здание Ховринской больницы вот уже несколько лет стояло недостроенным. Парк-усадьба «Грачевка» превращался в руины.

В маленьких уютных дворах, на детских площадках все так же кучковались подростки, подбирающие на гитарах мелодии известных песен. Те, кто освоил «Восьмиклассницу» Цоя, учили «Мусорный ветер» молодой столичной группы «Крематорий», которую впоследствии назовут ярчайшим образцом московского рока. «Крематорий» воспевал трагедию интеллигентного человека, оказавшегося на руинах тоталитарного государства. И из дворов у Северного Речного вокзала неслось: «Мусорный ветер, дым из трубы, Плач природы, смех сатаны…»

Бывший одноклассник Сергея Головкина Армен Григорян поступил в МАИ. Во-первых, до института можно было доехать на автобусе или трамвае минут за двадцать. Во-вторых, МАИ в то время, хоть и растерял былой пафос, все еще считался престижным. Наконец, в-третьих, при учебном заведении работал Дом культуры, где выступали все самые модные группы. Попасть на сцену культового ДК МАИ, кажется, было проще, чем купить билет на концерт. Сначала Григорян собрал одну группу, потом она трансформировалась в более или менее профессиональный коллектив, который то и дело приглашали выступить. Но в основном участие в группе давало возможность жить свободно и выпивать с единомышленниками.

В 1987 году Григорян стремительно приближался к возрасту членов «Клуба 27». На каком-то мероприятии он познакомился с легендарным уже в те годы Венедиктом Ерофеевым. Культовый писатель, начинающий музыкант и некая женщина, кажется поэтесса, решив выпить, отправились в огромную квартиру на Тверской. Хозяйка накрыла на стол в гостиной и довольно скоро ушла спать. Водки было достаточно, а вот закуска быстро закончилась.

– А это что? – спросил подвыпивший писатель у певца, указывая на аквариум.