Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке

– Я бы хотел, чтобы в случае, если чье-то присутствие покажется вам странным, вы подали мне знак.

– Вы предполагаете, что убийца явится на похороны?

– Не обязательно убийца. Я стараюсь не пренебрегать никакими мелочами. Не забывайте, что нам почти ничего не известно о последних трех годах жизни вашего мужа, точнее, о той части жизни, которую он проводил вне дома.

– Вы думаете, что у него могла быть женщина?

Лицо мадам Турэ стало суровым, и такое же выражение автоматически появилось на лицах ее сестер.

– Я ничего не думаю. Я ищу. И если завтра вы подадите мне знак, я сразу пойму.

– Любой человек, которого мы не знаем?

Мегрэ кивнул и еще раз извинился за беспокойство. До дверей его провожал Манен.

– Вы уже напали на след? – Он обратился к комиссару как к врачу, который только что отошел от постели больного.

– Нет.

– У вас нет ни малейших предположений?

– Ни малейших. Доброго вечера.

Этот визит несколько развеял мрачное настроение, овладевшее Мегрэ, пока он ждал своей очереди в качестве свидетеля по делу Лекера. В машине, несущейся в Париж, комиссар размышлял о совершенно отвлеченных вещах. Когда двадцатилетним юношей он приехал в столицу, наибольшее впечатление на него произвело беспрерывное бурление большого города, непрекращающееся движение сотен тысяч людей, спешащих в поисках неизвестно чего.

В отдельных, наиболее оживленных кварталах Парижа это бурление было особенно заметным: например, рядом с Центральным рынком, с площадью Клиши, с площадью Бастилии и на пресловутом бульваре Сен-Мартен, где месье Луи встретил свою смерть.

В былые времена в душе Мегрэ возникала некая романтическая лихорадка при мысли о том, что среди этой постоянно движущейся толпы встречаются люди, опустившие руки перед невзгодами судьбы, люди отчаявшиеся, сраженные жизнью, смирившиеся, покорно плывущие по течению.

Впоследствии комиссар научился безошибочно их узнавать, но перестал им удивляться. Гораздо больше его интересовали люди, с виду благополучные, приличные и опрятные, которые день за днем боролись с течением и пытались удержаться на плаву в бурлящей реке жизни, доказывая окружающим и самим себе, что эта жизнь стоит того, чтобы ее прожить.

В течение двадцати пяти лет каждое утро месье Луи садился в один и тот же утренний поезд вместе с одними и теми же пассажирами, зажав в руке обед, завернутый в бумагу, а вечером возвращался в «дом трех сестер», как его назвал про себя Мегрэ. Конечно, Селин и Жанна проживали на других улицах, но они всегда были рядом, закрывая горизонт высокой прочной стеной.

– На набережную Орфевр, патрон?

– Нет. Домой.

В тот вечер комиссар, как обычно, повел мадам Мегрэ в кинотеатр, расположенный на бульваре Бон-Нувель. Дважды под руку с супругой он прошел мимо тупика у бульвара Сен-Мартен.

– У тебя плохое настроение?

– Нет.

– Ты весь вечер молчишь.

– Я не заметил.

Дождь начался в три или четыре часа утра, и даже во сне Мегрэ слышал, как журчит вода в водостоках. Когда он завтракал, полило как из ведра, люди на улицах судорожно вцеплялись в зонты, которые так и норовили вырваться из рук, подхваченные порывами шквалистого ветра.

– Близится День Всех Святых, – заметила мадам Мегрэ.

Комиссару этот праздник всегда представлялся серым, ветреным и холодным, но без дождя; он не мог сказать почему.

– У тебя сегодня много работы?

– Еще не знаю.

– Будет лучше, если ты наденешь калоши.

Мегрэ так и поступил. Пока он ловил такси, успел порядком вымокнуть, и в машине с полей его шляпы капала ледяная вода.

– На набережную Орфевр.

Похороны начинались в десять часов. Мегрэ зашел в кабинет начальника криминальной полиции, но не остался до окончания оперативного совещания. Он ждал Нёвё, который должен был прибыть на набережную Орфевр. На всякий случай комиссар брал его с собой на похороны, ведь инспектор знал в лицо многих обитателей района Сен-Мартен.

– По-прежнему никаких новостей о Жорисе? – спросил Мегрэ у Люка.

Хотя для этого не было сколько-нибудь веских оснований, Мегрэ был убежден, что молодой человек не покидал Париж.

– Ты должен составить полный список его друзей, всех тех, с кем он общался в последние годы.

– Я уже начал этим заниматься.

– Продолжай!

Комиссар увлек за собой на улицу насквозь промокшего Нёвё, появившегося на пороге.

– Отличная погода для похорон! – ворчал инспектор. – Я надеюсь, у них будут машины?

– Конечно, нет.

Без десяти десять они прибыли к дому покойного; входная дверь была обрамлена черным сукном с серебряным кантом. На незамощенном тротуаре стояли люди с зонтиками в руках; дождь размывал желтоватую глину, образуя на дороге тонкие канавки.

Кто-то входил в дом, посещал комнату, где лежал покойник, и снова выходил на улицу с серьезным и значительным лицом, преисполненный осознания выполненной миссии. Здесь собралось около пятидесяти человек, другие укрывались на порогах ближайших домов. Некоторые соседи наблюдали за происходящим через окно, решив выйти под дождь лишь в последний момент.

– Вы не зайдете, патрон?

– Я был там вчера.

– Да, внутри не слишком-то весело.