Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке

Дидин, прижавшись к комиссару в попытке тоже заглянуть в окошко, прошептала:

– Когда я в первый раз их увидела, они уже сидели вот так не меньше часа. Как раз темнеть начинало. Сын Форлакруа ненадолго выходил за картошкой…

Мегрэ не понял, при чем здесь картошка; упоминание о ней показалось ему нелепым.

– Я не хотела заходить в кафе… Все старалась тихонько поскрестись вам в окошко, но вы играли в карты и не обратили внимания…

Какова мышка! Не достучавшись, она просеменила домой и отправила мужа сторожить!

Интересно, а когда она пошла за травой для своих кроликов, случайно ли оказалась на задворках дома Форлакруа? И если не случайно, то о чем думала, когда пробиралась сюда? Впрочем, не в этом дело. Ее муж отошел на два-три шага и терпеливо ждал.

– Я так и думала, что он вернется, – прошептала Дидин.

– И что встретится с Альбером Форлакруа?

– Тише…

Мегрэ не умел говорить шепотом, поэтому предпочел замолчать.

– Вы их арестуете? Обоих? – прошептала она.

Он не ответил. Не шевельнулся. За спинами у них через равные промежутки загорался маяк на косе Бален, освещая небо своим прожектором, где-то в болотах мычала корова. В портовой гостинице наверняка еще продолжалась партия в пикет, а Тереза с беспокойством спрашивала себя, куда подевался комиссар.

Что же касается этих молодых людей… До сих пор комиссар не замечал, насколько они похожи внешне. Одинаковый образ жизни, соленая вода, морские брызги и ветер придали их коже ровный темно-розовый оттенок, волосы у обоих выцвели…

Оба были массивными и тяжелыми, как все люди, которым изо дня в день приходится бороться с силами природы.

Они курили. Вели неспешную беседу. Глаза их неподвижно смотрели на огонь, и когда Марсель поднялся, чтобы обломком кочерги поворошить что-то в золе, на лице у него отразилась простая, беспечная радость.

Он сказал несколько слов своему товарищу, тот встал и вышел через низенькую дверь. Ему даже пришлось нагнуться. Когда он вернулся, в руках у него было два стакана, которые он наполнил из бочки в углу.

Белое вино! Никогда в жизни Мегрэ так не хотелось белого вина – настолько вкусным оно ему показалось в этот момент. А картошка… Оказывается, картошка там действительно имелась.

На Мегрэ нахлынули детские воспоминания, картинки из книжек Фенимора Купера и Жюля Верна. Он находился во Франции, в самом сердце французской деревни. И в то же время был очень далеко. Эти два молодых человека легко могли оказаться трапперами[13] или выжившими после кораблекрушения моряками на необитаемом острове. Их рабочая одежда была вне времени. А неопрятная густая борода Марселя лишь усиливала сходство.

Своей железкой он вытаскивал из золы черные раскаленные картофелины, и их горячая кожура трескалась под его пальцами, являя желтую дымящуюся мякоть, в которую он тут же вонзал зубы.

В этот момент его товарищ поднялся. Почти касаясь головой потолка, он вынул нож из кармана и срезал две копченые колбасы, висевшие над печкой.

– Что они там делают? – прошептала на ухо Дидин.

Мегрэ снова промолчал. Многое бы он отдал, чтобы разделить этот скромный ужин, попробовать эту запеченную в золе картошку, гладкую от времени копченую колбасу, это вино, казавшееся таким вкусным и прохладным!

Как странно было смотреть на невозмутимый покой и непринужденность этих двух здоровяков, которые и не подозревали, что кто-то следит за каждым их жестом и пытается понять их разговор по движению губ!

О чем они говорили? Одно было ясно: они полностью доверяют друг другу и уверены в самих себе. Оба сидели почти на корточках и ели, нарезая колбасу каждый своим ножиком, как едят крестьяне и моряки. Говорили степенно, не торопясь. Время от времени то один, то другой произносил короткую фразу, после чего оба надолго замолкали.

– Вы их не арестуете?

Мегрэ вздрогнул. Что-то терлось о его ногу. Это оказалась всего лишь собака какой-то охотничьей породы, совсем щенок. Видно, сбежал из соседского домика и теперь ласкается к людям.

– Жюстен!.. – позвала Дидин.

Она указала ему на собаку, которая могла тявкнуть в любой момент. Таможенник взял щенка на руки и куда-то с ним удалился.

А между тем никакого веселья по другую сторону окошка Мегрэ тоже не наблюдал. Напряженности не было, но и радости тоже. Только тяжелое невозмутимое спокойствие. Альбер поднялся, чтобы срезать еще колбасы, и в какой-то момент, когда он повернулся к оконцу, Мегрэ показалось, что его заметили. Но нет…

Наконец, они наелись, вытерли губы, снова закурили. Эро зевнул. Сколько дней ему не удавалось нормально выспаться с тех пор, как жандармы начали за ним охоту? Он поковырялся кончиком ножа в зубах и прислонился затылком к стене.

Форлакруа снова вышел. На этот раз его не было так долго, что Мегрэ забеспокоился. Потом Альбер вернулся, толкнув дверь ногой. Руки его были заняты. На голове он нес сложенный пополам матрац, под мышками – одеяло и подушку. Марсель встал, чтобы помочь. Даже проявил неожиданную чистоплотность: перед тем как разложить матрац, он принес из угла старую метлу и немного подмел утоптанную землю, которая была в этом сарае полом.