Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке

– Месье Луи был кладовщиком?

– Да. Он всегда носил серую блузу. Справа, посмотрите, вон в том углу, находился застекленный кабинет месье Макса. После того как Каплан-отец пережил первый сердечный приступ, он почти не появлялся на складе. У месье Макса была машинистка, мадемуазель Леона, а вон там, в комнатушке на втором этаже, корпел над бумагами старый бухгалтер. Никто и подумать не мог, какой сюрприз готовит им судьба. Однажды средь бела дня – то ли в октябре, то ли в ноябре, но помню, что уже было холодно, – месье Макс Каплан собрал весь персонал и сообщил, что торговый дом закрывается и что он нашел нового арендатора склада. Тогда все были уверены, что уже на следующий год здание снесут, чтобы освободить место, как я вам уже говорила, для кинотеатра.

Мегрэ терпеливо слушал, оглядываясь вокруг и пытаясь представить, как выглядело помещение во времена расцвета фирмы.

– Дом, выходящий на улицу, тоже собирались разрушить. Все жильцы получили уведомления. Некоторые уехали. Другие до последнего цеплялись за свои квартиры, и в конечном итоге оказались правы, потому что и сейчас здесь живут. Здание-то продали, только вот новые владельцы отказываются делать ремонт. Я уж и не знаю, сколько все это продлится. Судебный исполнитель приходит почти каждый месяц. Два раза я уже паковала вещи.

– А вы знакомы с мадам Турэ?

– Никогда ее не видела. Она жила в пригороде, в Жювизи…

– Она и по сей день там живет.

– Вы с ней встречались? И как она вам?

Мегрэ ничего не ответил, лишь слегка скривился, но консьержка поняла:

– Так я и думала. Сразу можно было догадаться, что в личной жизни он не слишком-то счастлив. Смысл его существования составляла работа. Я часто повторяю себе, что для месье Луи это был сокрушительный удар. Да и возраст… В его годы трудно менять образ жизни.

– А сколько лет ему было?

– Сорок пять или сорок шесть.

– Вы не знаете, чем он занимался потом?

– Он мне об этом никогда не рассказывал. Но думаю, что ему приходилось нелегко. Сначала он долго не появлялся. А однажды, когда я, как обычно, отправилась за покупками, заметила месье Луи, сидящего на скамейке. Я была потрясена. Средь бела дня – на скамейке! Это не место для приличного мужчины, вы понимаете, что я хочу сказать? Я чуть было не подошла к бедняге, чтобы поговорить с ним. А затем решила, что поставлю его в неловкое положение, и передумала.

– Когда это случилось, сколько месяцев прошло после закрытия склада?

В здании со стеклянной крышей было холоднее, чем во дворе, и пожилая женщина предложила:

– Не хотите погреться в моей комнатке?.. Когда это было, мне сейчас трудно сказать. Точно не весной, на деревьях еще не появилась листва. Вероятно, в конце зимы.

– А когда вы увидели его в следующий раз?

– Много позже, в самый разгар лета. Больше всего меня поразил тот факт, что на нем были ботинки такого цвета… «цвета детской неожиданности». Почему вы так странно на меня смотрите?

– Не обращайте внимания. Продолжайте.

– Это было совершенно не похоже на него. Я привыкла видеть на нем только черную обувь. Он вошел ко мне в комнатку и положил на стол маленький белый пакетик, перевязанный позолоченной лентой. В нем была плитка шоколада. Он сел вот на этот стул. Я приготовила месье Луи чашку кофе и побежала в магазин на углу, чтобы купить немного кальвадоса. А он в это время присматривал за всем.

– И что он вам рассказал?

– Ничего особенного. Он выглядел счастливым оттого, что может вдохнуть воздух столь любимого им места. Это было заметно.

– Он хотя бы намекал, как сложилась его новая жизнь?

– Я спросила у него, всем ли он доволен, и он ответил «да». В любом случае у него больше не было строгого рабочего расписания, потому что он пришел ко мне утром, часов в десять или в одиннадцать. В другой раз он появился во второй половине дня, и я заметила, что на нем светлый галстук. Я тогда еще пошутила, сказав, что он начал молодиться. Но месье Луи никогда не был человеком, который может рассердиться или обидеться. Затем я спросила его о дочери, с которой никогда не встречалась, но чью фотографию он мне впервые показал буквально через несколько месяцев после ее рождения. Очень редко мужчина так гордится своим отцовством. А месье Луи всем рассказывал о своей дочери и вечно носил в кармане ее фотографии.

Полиция обнаружила в бумажнике покойного только один снимок Моники, на котором она была запечатлена еще ребенком. Никаких новых фотографий.

– Это все, что вы знаете?

– А что еще я могу знать, с утра до вечера сидя взаперти? С тех пор как торговый дом Каплана ликвидирован, да еще и парикмахер со второго этажа переехал, в здании стало совсем безлюдно.

– Вы ему говорили об этом?

– Да. Мы болтали обо всем: о жильцах, которые покидали дом один за другим, о судебных процессах, об архитекторах, которые время от времени появляются здесь и трудятся над планами пресловутого кинотеатра, пока стены дома потихоньку разрушаются.

В ее словах не было горечи. Но комиссар тем не менее понял, что консьержка покинет это здание последней.

– Как это произошло? – в свою очередь спросила женщина. – Он очень страдал?