Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке

– Вы недовольны?

– Доволен.

Зачем что-то говорить? Сантони вел себя точно так, как и все остальные. Когда инспектор переходит из одной бригады в другую, всегда случается одно и то же.

– Я не стал следить за девушкой, потому что знаю, где ее найти. Каждый день в половине шестого или самое позднее без четверти шесть она возвращается в контору, чтобы сдать собранные суммы и составить отчет. Может быть, вы хотите, чтобы я отправился туда?

Мегрэ колебался; он чуть было не сказал подчиненному, чтобы тот вообще больше ничем не занимался. Но комиссар понимал, что это будет несправедливо, ведь инспектор старался изо всех сил.

– Убедись, что она вернулась в контору, а затем села в поезд.

– Возможно, ее возлюбленный к ней присоединится?

– Возможно. Когда он обычно возвращается домой к родителям?

– Они ужинают в семь часов вечера. В это время он всегда бывает дома, даже если потом ему случается уйти.

– Полагаю, у них нет телефона?

– Нет.

– У консьержки тоже?

– Не думаю. Этот дом не производит впечатления телефонизированного здания. Но я сейчас уточню.

Сантони взял справочник.

– Отправляйся туда после половины восьмого и расспроси консьержку. Фотографию оставь мне.

Уж коли Сантони взял снимок, то его следовало сохранить. Он еще мог пригодиться.

– Вы будете в своем кабинете?

– Я не знаю, где буду, но ты оставайся в контакте с набережной Орфевр.

– А чем мне сейчас заняться? У меня еще почти два часа до того, как Моника появится на улице Риволи.

– Спустись в бригаду, занимающуюся меблированными комнатами. Возможно, у них имеется карточка с именем Луи Турэ.

– Вы думаете, что он снимал комнату в городе?

– А как ты считаешь, где он оставлял желтые ботинки и разноцветный галстук, прежде чем вернуться домой?

– Вы правы.

Два часа тому назад фотография месье Луи появилась в послеобеденных газетах. Это был небольшой снимок, размещенный в углу страницы с пометкой:

«Луи Турэ, убит вчера после полудня в тупике близ бульвара Сен-Мартен. Полиция идет по следу».

Это не соответствовало действительности, но газетчики всегда добавляют подобную фразу. Самое странное заключалось в том, что до сих пор в кабинете комиссара не раздалось ни единого телефонного звонка по этому поводу. А в глубине души Мегрэ надеялся именно на это, из-за чего вернулся на набережную Орфевр и теперь убивал время, заканчивая текущие дела.

Почти всегда в подобных случаях люди считают (порой ошибочно, порой – нет), что опознали жертву. Или же что они видели подозрительную личность, бродившую вокруг места преступления. Большая часть подобных утверждений не выдерживает проверки. Но иногда случается, что именно благодаря им удается установить истину.

Уже три года месье Луи, как называли его бывшие коллеги и консьержка с улицы Бонди, каждое утро уезжал поездом из Жювизи и каждый вечер возвращался туда. Из дому он брал с собой обед, завернутый в вощеную бумагу, и так поступал всю жизнь.

Что он делал после того, как выходил из поезда на Лионском вокзале? Это оставалось тайной.

Понятно, что первые месяцы он, скорее всего, безуспешно искал новую работу. Как и другие безработные, он должен был стоять в очередях у дверей издательств, чтобы после получения свежей газеты отправиться по тому или иному адресу, указанному в объявлении. Возможно, он пытался продавать пылесосы, переходя от дома к дому?

Месье Турэ явно не преуспел в этом занятии, потому что был вынужден занимать деньги у мадемуазель Леоны и у старого бухгалтера.

Затем на несколько месяцев его следы терялись. Месье Луи не только должен был найти зарплату не меньше, чем у Каплана, но еще и расплатиться с кредиторами.

Между тем все это время он каждый вечер возвращался домой как ни в чем не бывало, делая вид, что он весь день трудился, как и прежде.

Его жена ничего не подозревала. Дочь тоже. А также обе его свояченицы. И оба свояка, которые работали на железной дороге.

И вот однажды он пришел на улицу Клинянкур с деньгами, которые был должен мадемуазель Леоне, с подарком для нее и сладостями для ее старой матери.

И это не считая желтых ботинок на ногах!

Существовала ли связь между желтыми ботинками и тем интересом, который Мегрэ испытывал к покойному? Комиссар не хотел признаваться в этом даже самому себе. Все дело в том, что долгие годы он тайно мечтал о ботинках «цвета детской неожиданности». Они были так же модны, как и короткие серо-бежевые пальто.

Почти сразу после женитьбы Мегрэ решился купить желтые ботинки, но, войдя в магазин, находящийся на бульваре Сен-Мартен напротив театра Амбигю, почувствовал, что краснеет. Он не осмелился надеть их сразу, а когда развернул пакет перед женой, мадам Мегрэ несколько натянуто рассмеялась.

– Ты собираешься это носить?

Он так никогда их и не надевал. Мадам Мегрэ сама сдала ботинки обратно в магазин, сказав, что у мужа от них болят ноги.

Луи Турэ тоже купил себе желтые ботинки, и Мегрэ счел это особым знаком, символом.