Маньяк между строк

– Черт, как же вы, филологи, умеете все испортить. – Следователь помолчал и добавил: – Хорошо, есть способ идентифицировать по этим письмам настоящего автора?

– Нет.

Борис взвыл как от боли.

– Ты совсем охренела? Того нельзя, а этого невозможно?

– Совершенно верно. Если бы мы с тобой играли в шахматы, то пришлось бы констатировать, что мы пришли к патовой ситуации, имя которой «Нехватка материала». Так что либо ищите улики, которые прямо покажут на Шляпника или на кого-то другого, либо ищите тексты, чтобы можно было составить более точный речевой портрет преступника. Пока, кроме парцелляции, никаких повторяющихся черт.

– То есть для развала дела тебе текста хватило, а для помощи тебе не хватает. Действительно – патовая ситуация. Я бы даже сказал, разочаровала ты меня, госпожа филолог. А сколько было понтов: лингвистика точная наука! По одному неверно оброненному слову я вычисляю, что муж изменяет жене! – изгалялся Борис.

Вика вздохнула.

– Ну что вот ты драматизируешь?! Насколько я знаю из репортажей по местному телевидению, мэр города Ставроподольска как раз отчитался, что город вошел в десятку лидеров по организации электронного документооборота, инфо- и госуслуги и тому подобные фортели. Все на электронных носителях, все в базе. Так что будет не так уж сложно запросить из отдела приема заявлений от граждан всех городских служб от прокуратуры до ЖКХ архивы жалоб, поступавших, скажем, в течение года или двух. Начать надо с года, я думаю. Вычленить письма от людей с явными психическими расстройствами. Среди этих писем выделить те, которые написаны от имени несуществующих людей, и вот уже то, что останется, присылайте мне на анализ, я попробую вам помочь.

Борис хлопнул себя рукой по лбу:

– Ах, действительно, не драматизировать! Как все просто! И сроки соблюдены, и людей дополнительных не нужно, и письма точно найдутся, как в книжках: раз и готово. А если нет больше писем?

– Он же кверулянт. Блюститель справедливости и закона.

– И что?

– Кто как не он?! Должны быть письма. Я тебе больше скажу – там на этих письмах и трупы дополнительные могут обнаружиться, которые вроде как несвязанными считались. Может, у вас кто-то и сидит уже. Вместо него. Маньяк-то ведь самый настоящий.

Борис вскипел:

– Я тебя понял, Вик. Там, в Ставроподольске, филологи напрягаются, тут следаки бегают, а ты в своем бултых-отеле с голой задницей и не при делах!

Вика помрачнела и заметила уже довольно холодно, что в разговорах с Борисом случалось с ней крайне редко. В этот раз следователь явно передавил:

– Борис, это не я возбудила уголовное дело на основании самооговора психически нездорового человека. А я, хоть и ваш эксперт, но человек процессуально независимый и свободный, смею напомнить, мое мнение как эксперта не совпадает с мнением следствия. Это не преступление, а моя научная позиция. Так что давай без оскорблений и голых задниц.

Майор Краснов молча поднялся, но на пороге комнаты обернулся и сказал вполне серьезно:

– Вик, опрометчиво поступаешь. Крепко ты меня на этот раз подставила, потому что…

Борис недоговорил почему. Из коридора донесся дикий вопль ярости. Выбежав следом в узенький коридор моей съемной хрущевки, мы с теткой обнаружили страшную картину: китель, который майор Краснов беззаботно бросил на табуретку у входа, был густо полит кошачьей мочой. Филипп постарался прицельно, в единственном заломе-складке образовалось небольшое озерцо, из которого тонкой, но неумолимой струйкой жидкость медленно стекала прямо на распечатанные и заверенные печатями листы подготовленных на экспертизу текстов, привезенных Викторией из Ставроподольска.

Какой тут поднялся крик, передать словами я не берусь. Чувства и желания во мне боролись самые разные, но победило самое глупое: жалость. Перехватив Филиппа под передними лапами, не одеваясь, я выбежал на улицу. Следом с криком «дай его сюда» несся, размахивая мокрым кителем, Борис. Добежав до первого же дерева, я подсадил очумевшее от ужаса животное на ближайшую ветку, где инстинкт самосохранения подсказал ему дальнейшие действия. Кот уверенно заперебирал лапами и к тому моменту, когда Борис догнал меня, Филипп уже дико взирал на нас почти с самой верхотуры, не переставая орать как оглашенный.

– Мне нужны стремянка и топор, – сухо констатировал Борис. Я не стал уточнять, собирается ли он срубить дерево и добить стремянкой кота или имеет на уме что-то другое. В любом случае было ясно, что намерения следователя по особо важным делам Следственного комитета города самые серьезные.

Стремянка имелась, но я, конечно, соврал, что отродясь не держу в доме ничего выше табуретки. Забрав мокрый китель, я клятвенно пообещал, что к вечеру сам привезу вычищенную форму майору Краснову в кабинет. В свою очередь, Борис заставил меня дать еще одну клятву: что ни одна живая душа в отделе не узнает, по какому поводу его майорский китель проходил внеочередную химическую чистку. На том вроде бы порешили.