Маньяк по вызову

Ровно так же она вела себя в продолжение последующих пяти студенческих лет, всегда немного в стороне, не смешиваясь с толпой, и все с той же неуловимой полуулыбкой на губах. Учеба давалась ей легко, экзамены она щелкала, как семечки, хотя я до сих пор не уверена, что она к ним серьезно готовилась. Вероятнее всего, причина была в другом - в ее космическом спокойствии, производившем на преподавателей неизгладимое впечатление. Наверное, глядя на Нинон, они думали, что девушка с подобным выражением лица просто не может чего-то не знать, а потому в зачетке Нинон значились сплошные "отлично". С той же легкостью она получила красный диплом, а еще раньше окрутила лучшего парня с нашего курса, красавца Генку Поварова, по которому девчонки сохли поголовно. Я, кстати, не оказалась исключением, года полтора я незаметно бросала на него жадные взоры на лекциях, но в конце концов решила, что он для меня слишком хорош.

А вот Нинон так не думала, да скорее всего она вообще не забивала себе голову глупыми сомнениями и по Генке тайно не вздыхала. Он первым начал оказывать ей знаки внимания, которые она принимала с ее извечной невозмутимостью. Их платонический роман продолжался до пятого курса, и, насколько я понимаю в подобных делах, Генка тогда клокотал от страсти, как переполненный чайник на сильном огне, чего нельзя было сказать о Нинон. Но замуж за него она все-таки вышла. Может, потому, что Генка был москвич, а Нинон приехала учиться откуда-то из Оренбургской губернии?

Или, как и большинство моих однокурсниц, она стремилась устроить свою семейную жизнь прежде, чем ей придется влиться в какой-нибудь дружный учительский коллектив, где - ни для кого не секрет - с мужчинами серьезная напряженка.

По крайней мере, мною, помнится, руководили именно такие резоны, иначе разве я выскочила бы за Ивана (Иван - это мой муж, уже четыре года как бывший) после полуторамесячного знакомства? Моей маме он активно не понравился, причем до такой степени, что она даже решилась на совершенно немыслимый поступок: разменяла нашу двухкомнатную квартиру. В результате этой операции ей досталась однокомнатная квартира, а нам с Ванькой комната в коммуналке с двумя соседками, старыми грымзами.

Ванька сразу прозвал коммуналку "женским общежитием", но разбавлял его своим мужским духом недолго - меньше года, на большее не хватило ни его, ни меня. Самое интересное, что мы с ним не ругались и не пускали в ход сковородок, просто он уехал в длительную командировку, да так и не вернулся. То есть вернулся, но не ко мне, про что я узнала совершенно случайно, когда позвонила к нему на работу, чтобы уточнить, скоро ли кончится затянувшаяся командировка. Признаюсь как на духу, сильного горя я не испытала, скорее уж почувствовала облегчение, ибо наш брак трудно было назвать хорошо продуманным мероприятием.

Однако официально развелись мы не сразу, а еще через два года, когда наконец руки дошли. И до сих пор в часы бессонницы я, случается, вспоминаю свое скоропостижное замужество. Странно, но на память мне всегда приходит лишь патологическая Иванова любовь к окрошке, которую он мог поглощать буквально тазиками, и его многочисленная родня, успевшая у нас перегостить буквально поголовно всего лишь за какой-то год с небольшим. Если это кому-то интересно, то за четыре года, прошедшие с нашего развода, Ивана я не видела ни разу. Тем удивительнее выглядит тот факт, что одна из его племянниц упорно продолжает присылать мне поздравительные открытки на Новый год и Восьмое марта. Выводит круглым детским почерком: "Дорогая тетя Женя", а подписывается "Светик", Трогательно до слез, честное слово!

Но вернемся к Нинон. После института наши дорожки разошлись, очень долго мы с ней вообще не виделись, а до меня долетали только кое-какие сплетни о ней и ее законном супруге Генке Поварове, который, как выяснилось впоследствии, оказался не только записным красавцем, но и весьма разворотливым мужичком. В отличие от прочих сокурсников и сокурсниц (и меня в том числе), Генка счастливо избежал печальной участи школьного учителя иностранного языка, устроившись переводчиком в крупную американскую нефтяную фирму, в коей так преуспел, что вскоре оказался в Швеции. Почему именно в Швеции, не знаю, но Нинон уехала с ним, и с тех пор от нее не было ни слуху ни духу.