Маньяк по вызову

- Где-то был, - безразлично отозвалась Нинон, водя отсутствующим взором по стеллажам, заставленным банками, в основном пустыми. Хозяйка из Нинон ничуть не лучше, чем из меня.

- Тогда нужно отжать мездру и закрепить. - Между прочим, поэт-песенник мыслил в том же направлении, что и я. - И тогда долгими зимними вечерами вы будете потягивать смородиновую настоечку.

- До того ли сейчас... - горестно вздохнула Нинон, однако на кухню сбегала и принесла трехлитровую банку спирта, почти полную. - Вот, - протянула она банку Широкорядову, - этот спирт мне тоже Сеня привез, я просила пол-литра для растирки и всякого такого, а он банку достал: берите, говорит, спирт хороший, недорого. Я ему: зачем мне так много, а он: не прокиснет.

Нинон снова жалостно шмыгнула носом, а поэт-песенник самоотверженно взялся за доводку нашей настойки до нужной кондиции. Причем достаточно квалифицированно. Я наблюдала за его действиями с профессиональным интересом, а Нинон еще пару раз летала на кухню то за одним, то за другим.

Когда дело было сделано, а спирта в банке убавилось наполовину, поэт-песенник задумчиво посмотрел на оставшуюся часть:

- А этим можно Сеню помянуть... И с его легкой руки, вместо того чтобы продолжить сборы в Москву, мы с Нинон стали собирать на стол прямо на кухне. Нинон метала из холодильника продовольственные запасы, сделанные, кстати, при самом непосредственном участии покойного Сени, я орудовала ножом, по-быстрому сооружая бутерброды. А поэт-песенник прямо из банки разливал спирт по рюмкам.

Первую мы выпили молча. Не успели закусить, а Широкорядов уже наполнил рюмки во второй раз.

У Нинон глаза по-прежнему были на мокром месте, но алкоголь ее несколько подбодрил. Я грустно посматривала на часы, прикидывая, на какой электричке мы сможем уехать, если сможем вообще, потому что Нинон больше уже не выказывала таких намерений.

А тут еще и поэт-песенник подлил масла в огонь (кто его просил?):

- Лично я никуда уезжать не собираюсь. Чего это я должен бежать из собственного дома? Здорово будет, когда мы все сделаем отсюда ноги и бросим дачи на произвол судьбы. Ну нет, я так не согласен.

Я решила обратить его выступление в свою пользу:

- Ну, раз вы остаетесь, может, заодно и за дачей Нинон присмотрите?

- Да пожалуйста, только я ведь не буду сидеть, как пес на цепи, и ночью я сплю довольно крепко. Слушайте, милые барышни, зачем вам уезжать? Оставайтесь! Когда еще представится такая замечательная возможность пощекотать нервишки!

- Оригинально же вы смотрите на вещи, - покачала я головой.

- И вообще, - невозмутимо продолжал этот краснобай, - ни мне, ни вам ничего не грозит.

- Как вы можете быть таким уверенным? - взорвалась я, уже подогретая спиртом: еще не хватало, чтобы он уговорил Нинон остаться.

- Элементарно, - Широкорядов опрокинул третью рюмашку, - просто я все рассчитал.

Мы с Нинон молча на него воззрились, а он разглагольствовал на полную катушку:

- Мне лично все ясно. Эти убийства мне понятны, так же как и следователю. Что-то мне подсказывает, что мы мыслим с ним водном направлении.

Я глупо хохотнула:

- Понятны? Тогда вы знаете, кто убил жену банкира?

- Конечно. - Поэт-песенник поднял рюмку со спиртом и зачем-то посмотрел ее на свет. - Да и вы знаете, все знают. Остроглазову прикончил шабашник-молдаванин, по пьяной лавке, скорее всего с целью грабежа.

- А кто же поджег строительный вагончик? - не унималась я.

- А вот здесь изначально не правильная посылка, - погрозил мне пальцем Широкорядов. - Между прочим, странно такое слышать от трезвомыслящей девушки вроде вас. - На что он намекал, неужели на мою идиотскую риторику на тему поэзии? - Кто сказал, что вагончик подожгли? Насколько я понимаю, это еще не доказано. Погоревшие ребята, царство им небесное, были очень даже не прочь заложить за воротник, а по пьяной лавке все возможно, как вы понимаете. Но даже если поджог был... О чем нужно думать? Нужно думать о том, кому он был выгоден в первую очередь!

- Ну и кому? - икнула Нинон и стыдливо прикрыла рот ладонью. Лично мне было ясно, куда клонил поэт-песенник.

А он не стал долго интриговать недогадливую Нинон:

- Разумеется, их хозяину. Во-первых, они могли что-нибудь не поделить, во-вторых, не исключено, что ему не хотелось расставаться с дензнаками.

Черт, да он просто читал мои мысли!

- А Сеня? - Нинон опередила меня.

- А с Сеней, не исключено, еще проще. Я уже говорил: коммерция, коммерция...

Умопостроения Широкорядова выглядели если не бесспорно, то по крайней мере логично. Мы с Нинон были вынуждены взять тайм-аут. И все-таки я нашла слабое звено в его стройной на первый взгляд теории:

- А как же тогда та первая, неизвестная жертва, которую нашли неподалеку от платформы?

Поэт-песенник сразу погрустнел и признался:

- Вот здесь у меня пока нет объяснения, но я уверен, что это тоже не более чем совпадение.

- То-то и оно, - подытожила я и скомандовала, глядя на пустеющую прямо на глазах банку со спиртом (здоровы же пить отечественные поэты-песенники!):

- Все, сворачиваем скатерть-самобранку, пока еще в состоянии передвигаться.