Маньяк (СИ)

   Что дальше нужно и можно было бы ей сказать, Коля не знал. И придумать не мог, как он не старался. Он знал, что некоторые парни легко находят в таких случаях язык общения, и шутят, и умеют как бы случайно находить темы, но у Коли ничего в таких случаях не получалось. Как только он серьезно влюблялся в такую девочку, а такую девочку встретить было крайне редко и трудно, и как только Коля понимал, что он на нее ставит может быть главную ставку в жизни, и хуже всего, что он сам отдает себе отчет в этом, так все его прекрасные навыки ухаживания за девушками куда-то улетали, и он терялся, и не знал, что сказать в следующую минуту.

   Наверное, Наталья Пушкина тогда бы просто проигнорировала его, но Коля все равно бы за ней бегал.

   В следующий какой-нибудь и уже не первый раз, когда она удирала бы от него вдоль этих кованных решеток, он бы ей сказал:

   - Если ты себя будешь так вести, я за тобой тогда ухаживать больше не буду. Подумаешь, пигалица нашлась, то же мне красотка шантаклер появилась какой еще нигде и никогда не видели. Тоже гордость есть.

   А она бы ему сказала:

   - Ну и не ухаживай. Как я буду рада!

   И это был бы уже диалог.

   Но верней всего что дочка Пушкина Наталья Александровна просто проигнорировала бы его, потому что таких дураков к ней в Москве или Санкт-Петербурге каждый день пристают по нескольку штук. Как бы Коле удалось продемонстрировать свой большой интеллект и объяснить дочери Пушкина Наталье Александровне, что главное ведь не внешность, а что-то совсем другое, непонятно. Верней всего, что это удалось бы сделать двадцатишестилетнему графу Николаю Орлову. Но Коля все равно старался бы изо всех сил. Но догнать высокую девушку, которая вообще ходит быстро, и с легкостью развивает высокую скорость было бы трудно и невозможно.

   Еще Коле нравилась одна девушка, дочь художника Нестерова Ольга. Коля любил и хорошо знал все картины Государственного Русского Музея.

   Ольга Михайловна Нестерова в костюме амазонки с хлыстиком стоит на берегу реки. Картина 1906 года. Вот эта девочка, вышедшая из такой семьи, воспитанная такими родителями, нравственными, каким был художник Нестеров, была для Коли идеалом.

   Когда-то Коля в юности встретил двух красивых, порядочных, нравственных женщин, одной из которых было всего 15 лет, а второй 22 года, и это была уже взрослая женщина с ребенком, с дочкой, которая ушла от мужа, потому что он оказался подлец, - и конечно, Коля ее не любил, и такая мысль даже не приходила ему в голову, - но потом он по наивности долгое время думал, что каждая красивая и корректная женщина обладает такими же высокими качествами, и бегал за такими красотками, пока не понял какая же это была глупость. Потом он прожил 25 лет и женщин такого класса уже не видел.

   Впрочем, нет. Была одна такая девочка. Но эту девочку Коля не любил, потому что у них ничего не было. Не случилось любви. Потому что Коля, по опыту зная, что чаще всего потом будет разочарование, просто уже не давал себе права любить этих девушек. "Вот узнаю ее получше, а тогда буду включать свои чувства"- думал он, начиная ухаживать за какой-нибудь девушкой.

   Он увидел эту девчонку в первый раз, как только они с мамой переехали на Тихорецкую, сразу перед уходом в армию. Она была такая некрасивая, что Коля глядя на нее вспомнил стихотворение Николая Заболоцкого "Некрасивая девочка", которое тогда часто читали по радио: "Среди других играющих детей она напоминает лягушонка".

   Ей было семь лет. Ее звали Катя. Она была такая некрасивая, что ее торчащие кривые зубки, растрепанные черные волосы, ассимитричное лицо производили впечатление не девочки, а какой-то собачки. Но она была такая живая! Потом она долго ходила с проволокой во рту, когда ей выправляли зубы. Но Коля уже заметил эту девочку и всегда обращал на нее внимание. Он всегда смотрел на нее, как потом смотрел за Наташей. Периодически ухаживая за красавицами и всегда попадая потом в дефолт, в разочарование, он думал: " Ну, конечно, Катя, она теперь пока еще маленькая, но если не женюсь, то может быть женюсь потом на ней когда подрастет."

   В предпоследний раз он разговаривал с ней, когда ей было 15 лет. Это был короткий разговор, просто несколько случайных слов. Про Катю тогда можно было сказать только словами поэта Пабло Неруды: " Дурнушка, мой растрепанный каштан. Дурнушка и красавица моя. Дурнушка, мой разрезанный арбуз. Когда идешь ты, замолкают дни..." Коля всегда считал, что подлинные чувства может выразить только великий писатель. Пабло Неруда написал эти стихи как раз как буд то про Катю. Правда, Коля тогда не знал, что Пабло Неруда написал еще и другие стихи: " Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали..." Коля прочитал эти стихи позже, после того как разговаривал с Катей в последний раз.