Маньяки

Наблюдая через окно своей спальни, я замечаю охранников Джии и начинаю запоминать их расписание и лица. Их здесь около пятнадцати человек, они работают посменно каждый день и ночь. Я то и дело вижу их в тренировочном зале и по дому, но есть еще около десяти, которых я видела всего раз или два за последнюю неделю.

Я понимаю потребность Джии в том, чтобы в ее постоянном распоряжении были охранники, но это немного смущает. Мальчикам никогда не требовалась наемная сила, чтобы выполнять работу. Они были друг у друга, и это все, что им когда-либо было нужно. Я сомневаюсь, что Джиа чего-нибудь добилась бы без линии наемных мышц за спиной. Семья Моретти может быть больше и сильнее семьи ДеАнджелис, но, по крайней мере, семья ДеАнджелис может гордиться тем, что ее законными лидерами являются люди, которые готовы пролить кровь, чтобы защитить ее. Я не могу сказать того же о Джии.

Она бесхребетная сука, и я не могу дождаться, когда раздавлю ее.

Дверь моей спальни с грохотом распахивается, и я поднимаю голову, замечая Зика, стоящего в дверном проеме. Его пристальный взгляд скользит по моему телу, без сомнения, он удивлен, увидев меня одетой и готовой к сегодняшней тренировке.

— Ты готова, — заявляет он, выгибая бровь, и на его лице появляется тень удивления.

Я отталкиваюсь от подоконника, не нуждаясь в обычном десятиминутном предупреждении, проглатывая каждый дерьмовый комментарий о том, что я услышала внизу, который так и норовит слететь с моего языка.

— Вау, ты сегодня наблюдателен, — говорю я, проходя прямо мимо него, ненавидя мысль о том, что поворачиваюсь спиной к человеку, который, скорее всего, будет ответственен за мою смерть. Но пока они не знают, что я подслушала их разговор в кабинете Джии, я должна быть в безопасности. Я надеюсь.

Мои руки пульсируют по бокам, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь, и я делаю все возможное, чтобы расслабиться. С тех пор как я узнала, что мальчики могут быть живы, я не могу сосредоточиться. Отчаяние выбраться отсюда движет каждым моим шагом, и усидеть на месте просто невозможно.

Мне нужно бежать.

Мне нужно разработать план.

Я должна найти способ добраться до них.

Ничто другое не имеет для меня значения, больше нет.

Парни могут страдать; они могут лежать в грязных камерах в агонии, медленно истекая кровью. Возможно, я — их единственный шанс на выживание. Черт, даже если это означает покончить с моей собственной жизнью только для того, чтобы спасти их, я бы сделала это. Сейчас мне нужно подыграть Джие больше, чем когда-либо, потому что альтернатива… блядь, я даже думать об этом не хочу.

Сбегая по ступенькам, я опережаю Зика, но все время чувствую, как его тяжелый взгляд впивается мне в спину. Я хватаюсь за перила внизу и огибаю угол, направляясь к смехотворно дорогому лифту. Нажимая на кнопку, я терпеливо жду, когда он прибудет, и к тому времени, когда дверь открывается, Зик уже здесь и стоит рядом со мной. Мы вместе молча заходим в лифт, и когда дверь за нами закрывается, его подозрительный взгляд медленно поворачивается ко мне.

— Почему? — спрашивает он низким и любопытным тоном.

Я пожимаю плечами, избегая его пронзительного взгляда.

— Не могла уснуть. Решила начать день с чистого листа.

Я чувствую, как его глаза еще больше сужаются, но когда звон возвещает о нашем прибытии в тренировочный зал и дверь начинает открываться, напряжение в маленькой металлической коробке спадает, и он, наконец, отводит взгляд. Я вбегаю в зал, зорко следя за каждым мужчиной: где он стоит, с кем спаррингует и какое оружие у него в распоряжении.

Я не позволю устроить на меня засаду в этом доме. Я слишком много раз становилась добычей ублюдков этого мира, и это дерьмо уж точно больше не повторится.

— Где ты хочешь меня видеть? — Бормочу я, чувствуя, что Зик нависает слишком близко.

Он бросает взгляд на стрельбище, его губы сжимаются в тонкую линию, когда он обнаруживает, что все дорожки заполнены.

— Тренировочный мат, — бормочет он с ноткой разочарования в голосе. — Нам нужно поработать над твоей скоростью и ловкостью. С ними проблемы. Постреляем после обеда.

Раздражение пронзает меня, когда я поворачиваюсь на пятках и марширую через комнату. Не только из-за его замечаний о моих недостаточных навыках, но и потому, что я всей душой мечтала о стрельбе или, по крайней мере, о какой-то форме обучения владению оружием. Не поймите меня неправильно, я не любительница стрельбы, мне это не особенно нравится, но когда я лежу на тренировочных матах и мое тело начинает болеть, эта сучка становится слишком эмоциональной. Я не всегда уверена, что смогу прикусить язык.

В тренировках Зика есть особый огонь, он доводит меня до предела и продолжает до тех пор, пока я не сломаюсь. Он безжалостен, но сейчас я не могу доверять своим эмоциям, чтобы они не помешали мне. Это будет одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала, особенно потому, что несколько часов, которые я проведу здесь, — это еще несколько часов, которые будут страдать парни.