Маньяки

— Ладно, ребята. Вы готовы? — Спрашиваю я, глядя через поляну на большой дом. Доу урчит, когда я чешу ее макушку, они пристраиваются чуть позади меня по бокам, как их учили мальчики, всегда прикрывая мою спину.

Мы выходим на поляну все вместе, и я вцепляюсь в шерсть на их шеях, пока они движутся вперед, их скорость помогает мне передвигаться по траве гораздо быстрее, чем я могла бы сделать это в сама.

Через несколько мгновений мы в безопасности особняка и обходим его сзади, держась в тени. Здесь три задних входа, и все три заперты. Я содрогаюсь при мысли о том, что могу поднять тревогу, но делаю то, что должна.

Схватив один из уличных стульев, я поднимаю его и прерывисто выдыхаю. Если бы кто-то был внутри, наверняка что-то бы уже произошло. Выдав желаемое за действительное, я на полном ходу бросаюсь к одному из многочисленных задних окон, позволяя металлическим ножкам стула пробить хрупкое стекло.

Оно разлетается на миллион осколков, крошечные фрагменты разносятся по комнате за окном, как дождь, а я тяжело сглатываю и стою неподвижно, как статуя, молча прислушиваясь к любому намеку на шум внутри. Ничего не происходит, и через мгновение я вхожу внутрь, задыхаясь, когда волки следуют за мной.

— Нет, — быстро произношу я, мои глаза расширяются, как блюдца, но, черт возьми, уже слишком поздно. Волки ступают по осколкам стекла так, словно это просто песок под их голыми лапами.

Я таращусь на этих здоровенных придурков.

— Вы что, тупые? — Спрашиваю я, наблюдая, как они важно проходят мимо меня, опустив хвосты и не издавая ни звука, как будто они так же, как и я, прислушиваются к шуму в доме. — Не приходите ко мне плакаться, когда порежете лапы и вам понадобится, чтобы кто-нибудь вас пожалел.

Дилл стоит впереди, его тело напряжено и неподвижно, он оценивает ситуацию, и через короткое мгновение эта напряженность исчезает, и он продвигается вглубь дома, Доу следует за ним. Дилл оглядывается на меня, и я задаюсь вопросом, пытается ли он отправить сообщение, дать мне знать, что в доме безопасно.

— Хорошо, — бормочу я, на всякий случай понизив голос. — Давайте найдем парней и уберемся отсюда.

Мы ищем уже час и ничего не находим, и чем больше времени проходит, тем лучше я понимаю, что люди Джии будут искать меня. Их первая остановка должна быть здесь, и, честно говоря, я немного обеспокоена тем, почему они до сих пор не появились… если только Джиа специально не попросила их не делать этого. В конце концов, она знает, что я планирую пойти за Джованни. Возможно, я играю ей на руку и даже не подозреваю об этом.

Доу обнаружила две потайные комнаты: одну — за книжной полкой в кабинете Джованни, другую — за камином в главной гостиной; о существовании обеих я даже не подозревала, но в любом случае обе они были пусты.

Как я и ожидала, мы нашли камеры под домом, и у меня кровь стыла в жилах, когда мы спускались туда, но Дилл и Доу не выглядели обеспокоенными. Они продолжали идти, продолжали искать, пока наконец не пришли к выводу, что их здесь нет.

Я тяжело вздохнула, когда мы двинулись обратно через лужайку, волоча ноги по подстриженной траве. Часть меня знала, что их здесь не будет, но я надеялась на это, мне нужно было, чтобы это было правдой. Сама мысль о них, умеющих для этого мира, одиноких и страдающих… черт. Я не могу это переварить.

В последний раз, когда Джованни пытался заставить кого-то исчезнуть, парням потребовалось несколько дней, чтобы найти меня, и это при том, что у них была целая жизнь на подготовку и ресурсы. Я здесь совсем одна, и если Джованни увел их куда-то вроде своих пустынных камер, то мне крышка — нам всем крышка.

Тяжесть наваливается на меня, и Доу толкает меня в бок, ее большое тело прижимается к моему. Я цепляюсь за ее шерсть, а ногтями чешу ее за ухом.

— Где они, черт возьми? — Я спрашиваю больших волков.

Доу поднимает свою большую голову, ее угольно-черные глаза впиваются в мои, когда мы скрываемся в кустах. Я натянуто улыбаюсь ей, не зная, почему пытаюсь утешить волчицу, как будто она может понимать человеческие жесты, но на тот случай, если она может, я хочу, чтобы она знала, что все будет хорошо.

Вспоминая все, что я знаю о Джованни, я пытаюсь сложить кусочки воедино. Он держал Фелисити в своей домашней камере несколько месяцев, прежде чем отвезти ее в пустынную камеру, он поместил и меня в пустынную камеру вместе с Арианой, но до этого…

Мальчики как-то упомянули, что их отец использовал их подземную игровую площадку в замке для своих собственных нездоровых игр… Что, если он привел их туда? Это было бы вишенкой на торте этого и без того хренового дерьмового шторма. Держать их взаперти в их собственных гребаных камерах, использовать их собственные инструменты против них, использовать пространство, которое они создали, — это отвратительно и кричит о Джованни.

Они должны быть там.