Маньяки

Мое сердце бешено колотится в груди, и я едва слышу тихую музыку за громким стуком пульса в ушах. Люди пялятся на меня справа и слева, и я могу только представить, что им наговорили об этом союзе: что это значит для семьи ДеАнджелис — заполучить единственную живую наследницу состояния Моретти, плюс дополнительный удар по яйцам знаменитым сыновьям ДеАнджелис из-за того, что их отец украл единственную оставшуюся для них важную вещь — меня.

С каждым шагом к алтарю я напоминаю себе, что, не пройдя через это, у меня нет шансов снова приблизиться к парням. Если я сбегу сейчас, то рискую всем. К тому же, в этой самой комнате мне придется иметь дело с двумя или тремя сотнями мафиози. Бежать — не вариант, если только я не хочу получить пулю в спину.

Священник, стоящий в центре прохода справа от Джованни, выглядит так, будто его сейчас стошнит, и я молю Бога, чтобы этот парень был на моей стороне, что он, возможно, нашел какую-то лазейку в обетах, какой-то способ выкрутиться, но Джованни слишком умен, чтобы им можно было так играть. Я могу гарантировать, что вся часть "возражает ли кто-нибудь против этого союза", вероятно, будет случайно забыта. И, черт возьми, где, блядь, Джиа? Я знаю, что ей наплевать на меня, но, конечно же, в ее интересах что-то предпринять по этому поводу. Если подумать, то мне на руку, что ее не нет здесь прямо сейчас, по крайней мере, пока. Я буду более чем рада, если она приедет и "спасет" меня, как только мальчики окажутся у меня в целости и сохранности.

Когда я встаю перед Джованни, у меня сводит живот, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не наброситься на него. Такой человек, как он, без колебаний поставит меня на место, особенно на глазах у всех этих людей.

Тихая фоновая музыка начинает стихать, и мои руки становятся липкими от пота. Я с трудом сглатываю, мой взгляд прикован к Джованни, пока он наблюдает за мной, его жесткие темные глаза так похожи на глаза Романа, что это убивает что-то во мне.

— Не играй ни в какие игры, — предупреждает он меня низким и приватным тоном. — Сегодня никто не должен пострадать.

Я сжимаю челюсть, и сопротивляюсь желанию заплакать, когда священник начинает говорить, приветствуя гостей на самой грандиозной свадьбе года, объединяющей две семьи во имя мира. Понимая, что все это будет кучей пылающего дерьма, я позволяю своим мыслям вернуться к мальчикам и счастливым воспоминаниям, которые мы разделили. Мы еще вернемся к ним. Я знаю, что вернемся. Просто есть еще одно препятствие, которое мы должны преодолеть, прежде чем обретем покой.

Я больше не слышу ни единого гребаного слова, сказанного священником, пока исполняю свою роль у алтаря. Джованни все это время удерживает мой пристальный взгляд в заложниках. Проходят минуты, или, может быть, часы, я, честно говоря, не знаю. Я настолько оцепенела, что сейчас для меня ничего не имеет значения.

Маркус… эта искорка в его глазах. Она исчезла.

Я всхлипываю.

Джованни тянется к моим рукам, сжимая их в своих так чертовски крепко, что у меня на мизинце появляется мучительная трещина.

— Осторожнее, — предупреждает он меня, когда я сдерживаю яростный крик. — Не заставляй меня ломать еще один.

Слезы наворачиваются на глаза, но я не решаюсь их выпустить, когда священник подходит к нам ближе.

— Ваши клятвы, — говорит он, выжидающе глядя на Джованни, прежде чем повернуться ко мне, в его замкнутом взгляде мелькает грусть.

— В самом деле, — говорит Джованни, темнота в его глазах рассеивается, когда он устраивает шоу для своих верных гостей. Он усиливает хватку на моей руке, и огонь обжигает мой палец, когда он одаривает меня мягкой улыбкой, фальшь пронизывает его черты. Проходит мгновение, и он подходит ближе, не в силах удержать улыбку от превращения в усмешку. — Я, Джованни Роман ДеАнджелис, беру тебя, Шейн Александру Моретти, в свои законные жены с этого дня. Пока смерть не разлучит нас.

Его хватка на моих руках крепнет, и не нужно быть гением, чтобы понять, что в этой клятве не было слов о "любить и беречь", "в болезни и здравии", но чего еще мне следовало ожидать? Джованни буквально только что поклялся считать меня своей женой, в любом неопределенном качестве, пока я не умру, и от этого осознания у меня в животе сжимается ужас.

Он отпускает одну из моих рук и лезет в карман своего смокинга, прежде чем снова вытащить ее. Тонкое золотое колечко лежит на его ладони, и он быстро надевает его мне на палец, прежде чем снова сжать мою руку.

Священник поворачивается ко мне, изогнув брови, молчаливо предлагая произнести мою клятву, но я прикусываю язык. Не то чтобы я собиралась придерживаться того, что вынуждена сказать сегодня, но я думала, что впервые произнесу эти слова, когда буду стоять перед любовью всей моей жизни — возможно, в конечном итоге я вышла бы замуж за одного из мальчиков, предполагая, что они смогут решить, кому из них достанется честь. Но это… я никогда не хотела участвовать в этом.