Маньяки

Я должна выбраться отсюда. Я не могу стать рабыней его больных желаний, не буду.

Я одна в своей комнате, и хотя все кажется таким знакомым, что-то не так. Полуденное солнце проникает в маленькое окно, но я не могу понять, в чем дело. Возможно, это одиночество. Раньше я слышала непрекращающийся бой барабанов Леви и завывающий смех Маркуса, но теперь я слышу только плач, который настолько чертовски громкий, что я боюсь за невинную душу, из которой он исходит.

Гребаный крик новорожденного.

Ребенок. Ребенок Романа.

Во мне вспыхивает надежда. Может быть, то, что я здесь, — это хорошо. Возможно, это именно то, что нам нужно, чтобы приблизиться к сыну Романа. Не проходит и двух секунд, как на меня обрушиваются тяжелые воспоминания: я вспоминаю язвительные слова, которыми Джованни выплюнул в адрес своего старшего сына, дразня его правдой.

Это вовсе не ребенок Романа.

Он Джованни, и, несмотря на то, что у меня нет права врываться и пытаться спасти этого маленького ангела, я чертовски уверена, что попытаюсь. А какой еще у меня есть выбор? Мальчики внизу, в камерах, умирают. Роман и Леви выглядели так, будто им тяжело, но у них еще есть время. А вот Маркус… Я никогда не видела, чтобы кто-то был так близок к смерти.

— Ему осталось недолго, — пробормотал мне Леви. Эти три слова опустошили меня.

Прилив эмоций, который я испытала, обыскивая эти ужасные камеры, был ошеломляющим, а всплеск надежды, когда я нашла их — был недолгим. Они были живы, но незнание того, как освободить их или доставить в безопасное место, заставляло меня чувствовать себя неудачницей. Их тела, изголодавшиеся и истощенные, были недостаточно сильны, чтобы вернуться к машине. Длинный туннель был бы для них непосильным испытанием, а Маркус? Как я собиралась ему помочь? Тащить его задницу всю дорогу? Мальчики попытались бы поддержать его, но это было бы слишком. Такая прогулка убила бы его.

Все эти неизвестные переменные перестали что-то значить в ту секунду, когда я почувствовала присутствие Джованни, и поняла, что мне крышка. Я увидела это в глазах Леви, страх и агонию от осознания того, что меня ждет. Черт. Я должна была сначала убить Джованни. Мне следовало придумать план получше, но я была слишком поглощена желанием увидеть парней живыми. Я была идиоткой, и теперь я здесь, привязанная к своей старой гребаной кровати, а в соседней комнате кричит новорожденный.

Кто-нибудь, пожалуйста, позаботьтесь об этом гребаном ребенке. Он в беде, ему нужна еда или новый подгузник… или… Я, блядь, не знаю. Я ни черта не смыслю в детях, но знаю, что им нужно внимание и любовь, чего он явно не получает. Он был бы так счастлив с нами. Мы могли бы предложить ему хороший, любящий дом, но теперь я не знаю, захочет ли Роман даже попытаться. Нужен ли он ему еще? Захочет ли он по-прежнему иметь последнюю частичку Фелисити, зная, что ребенок — его брат?

Черт. Столько всего произошло, так много, что у меня не было возможности разобраться с парнями, но какой в этом смысл? Какой смысл страдать из-за всего этого, если все закончится трагедией?

Мое сердце колотится от неизвестности, и я кусаю губу, пока она не начинает опухать. Я понятия не имею, как все это будет происходить. Я не знаю, будет ли это насилие или меня накачают наркотиками. Я не знаю, собирается ли он заявить права на мою фамилию, а затем отбросить меня в сторону, или он намеревается уничтожить меня на гораздо более глубоком уровне. Возможно, он просто подпишет документы о браке и сразу же пустит пулю мне в голову… Девушка может только мечтать.

Я не могу найти в себе сил наплевать на то, что на самом деле означает наш брак для семьи Моретти. Может быть, неделю назад мне было насрать, но меня используют как пешку в войне, которая никогда не была моей, и сейчас мне далеко не насрать. Если Джованни хочет завладеть состоянием Моретти, то это проблемы Джии. Что касается меня, то я буду вести свою гребаную войну единственным известным мне способом — я и гребаные парни у меня за спиной. Это все, что мне нужно в этом мире.

Проходят часы, пока я лежу в этой дурацкой кровати — кровати, которая хранит так много моих самых мрачных секретов и воспоминаний о парнях, но я не смею позволить себе стать их жертвой. Не то время и место.

По коридору раздаются тихие шаги слуг, которые ухаживают за ребенком, но никто не приходит проведать меня. Его хриплые рыдания на мгновение затихают, но потом он снова остается один и начинает кричать. Его жалобные крики повторяются снова и снова, как мучительная петля.

Мои пальцы кровоточат от попыток разорвать путы, и к тому времени, когда мои запястья и лодыжки становятся красными и ободранными, дверь моей спальни распахивается, и трое людей Джованни врываются внутрь. Мои глаза расширяются, и я издаю пронзительный крик, когда лезвие блестит на свету.

Черт, я мертва.

Охранники надвигаются на меня, и мной овладевают паника и ужас. Я наблюдаю за парнем с ножом, в то время как его друг хватает меня и прижимает своим весом к кровати.