Маньяки

Не говоря больше ни слова, Зик появляется рядом со мной, дергает за ручку и позволяет мягкому ночному бризу проникнуть в заднюю часть внедорожника.

— Пойдем, — бормочет он, его взгляд становится жестким, когда он смотрит поверх машины на удаляющуюся леди — босса, которой физически необходимо увеличить расстояние, между нами, чтобы не обхватить руками мое горло.

Я выхожу из машины, и Зик остается рядом со мной, ведя меня вверх по лестнице, так близко, что бежать не представляется возможным. Его глаза сосредоточены исключительно на Джии впереди, наблюдая, как она отпирает входную дверь и вводит код безопасности.

— Что ты ей сказала? — бормочет он низким голосом, наполненным той чрезмерно покровительственной хрипотцой, которая исходит от глубоко одержимого человека, вроде того, как поступил бы Маркус, защищая мою честь.

— Ничего, — бормочу я, отказываясь поднимать глаза и встречаться с ним взглядом. — У нас просто была небольшая… беседа матери и дочери. Ну, знаешь, узнавали друг друга получше.

Зик замолкает, его рука крепко сжимает мой локоть. Он дергает меня назад, поворачивая, чтобы я посмотрела на него.

— Я не собираюсь повторяться, — рычит он, его вспыльчивый характер напоминает мне Романа. — Что ты ей сказала?

Я усмехаюсь, вырывая свою руку из его крепкой хватки.

— Ты действительно по уши влюблен в своего босса, не так ли? Возможно, тебе следует быть там, наверху, с ней, заставлять ее чувствовать себя лучше, а не здесь, предъявлять требования к мусору.

Он прищуривает глаза, наклоняясь ко мне.

— Что, черт возьми, ты об этом знаешь?

— Я знаю, что она держит тебя на расстоянии, когда вы оба явно влюблены друг в друга, и я знаю, что ты такая сука, что стоишь в стороне и позволяешь ей продолжать это делать. В глубине души это убивает тебя, не так ли? Она умирает, а ты так легко мог бы прийти и сделать ее последние дни на земле лучшими днями ее жизни, но она отказывается от тебя, отказывается ставить себя на первое место, потому что, несмотря ни на что, ее семья всегда будет на первом месте. — Я смотрю на него, выгибая бровь. — Звучит примерно так?

Его и без того смертоносный взгляд напрягается, и если бы я была умнее, я бы заткнулась в тот момент, когда вышла из внедорожника, но, видимо, горе, поглощающее меня, заставляет мне осознать, что без мальчиков мне абсолютно нечего терять.

— Ты не знаешь, о чем, блядь, говоришь, — рычит он так тихо, что мне приходится сомневаться, услышала ли я его вообще.

— Испытай меня, говнюк, — выплевываю я, не забывая о том, как он похитил меня из особняка ДеАнджелиса всего несколько часов назад — преступление, за которое он до сих пор не поплатился. — Что за мужчина будет стоять в стороне и смотреть, как умирает женщина, которую он любит, и не сделает ничего, чтобы показать ей, насколько хорошо это может быть?

Его челюсть сжимается, и я усмехаюсь, прежде чем сделать небольшой шаг назад и продолжить подниматься по лестнице.

— Не трудись показывать мне мою комнату, — бросаю я через плечо, оставляя его стоять позади меня и смотреть на меня так, словно он может убить меня одним только взглядом. — Я сама разберусь.

Взбегая по оставшейся части лестницы, я пытаюсь понять, как, черт возьми, я второй раз попала в эту дерьмовую ситуацию. Почему все эти мафиозные семьи хотят, чтобы я была у них на привязи? Я не создана для этого мира, но парни, черт возьми, позаботились о том, чтобы я в нем выжила. Но я не уверена, что смогу, не без них.

Я ударяю рукой по входной двери от пола до потолка, и три выстрела тут же воспроизводятся в моей голове, заставляя меня вздрагивать от каждого из них. Я задыхаюсь, пытаясь отдышаться, и с силой толкаю дверь, заставляя ее распахнуться.

Внутри не горит свет, за исключением нескольких лампочек в глубине дома, и хотя каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я начала искать выход, я слишком измучена, чтобы заботиться об этом. Но, как сказала Джиа, сегодня я скорблю, а завтра восстану, как гребаный феникс из пепла.

Пробираясь вглубь особняка, я прохожу через широкое фойе. Двойная лестница занимает центральное место в комнате: одна из них идет по левой стороне обширного помещения, а другая изгибается по правой. Это самая впечатляющая лестница, которую я когда-либо видела. Это место буквально создано для королевы. Это безумие, но Джиа не поймает меня на том, что я признаю это вслух.

Интересно, рассчитывает ли она, что после ее смерти это будет мой дом.

Предполагая, что спальни находятся наверху, я шагаю к левой лестнице и хватаюсь за изящные черные перила, чтобы подняться наверх. Едва я добираюсь до верха, как на лестничную площадку проникает свет из приоткрытой двери. Мои глаза расширяются, когда Джиа застывает в дверном проеме, ее рука все еще лежит на дверной ручке.

— О, — говорит она, как будто удивлена, что я действительно в ее доме. — Где Зик? Он должен был показать тебе твою комнату.

Мой взгляд опускается, и я поднимаюсь на последнюю ступеньку.

— Мы с ним не совсем сошлись во взглядах. Мы немного поссорились.