Манящий абрис смерти

— Нет, не далеко, тут несколько кварталов. Город солнца знаете? — настроение улучшилось: давно мне не помогали молодые люди по собственному желанию. Красотой я не блистала, а для того, чтобы рассмотреть мою чистую душу, нужно хотя бы заговорить со мной для начала.

А для этого, нужно захотеть заговорить с худой девушкой, одетой в мешковатые одежды и больших очках, вышедших из моды лет сорок назад.

Мы шли молча, я несла мольберт и сумку, а парень, обняв, нёс чемодан, иного способа переноса он не нашёл.

— Вы художница? — он заинтересованно посмотрел на меня.

— Не маститая, конечно, но бумагу пачкаю, — я смутилась, назвать себя художницей я не могла, никакого признания или выставок у меня не было, но людям нравились портреты в моем исполнении, они говорили, что я вижу их душу насквозь. Душа мне была ни к чему, а вот их переживания перенести на холст я вполне могла.

Солнце уже почти высушило асфальт, когда мы достигли цели, площадь была полна народу, кто-то убирал целлофан, призванный защитить картины от сырости, кто-то снова открывал футляр от гитары и настраивал инструмент, кто-то распевался недалеко, а кто-то пил кофе в пластиковом стаканчике. Я нашла взглядом "свое" место, под большим раскидистым дубом, в стороне от центра площади. Никто, кроме меня, его обычно не занимал. Частенько бывало так, что большая часть покупателей и гостей Города просто не доходили до меня, но мне было все равно. Чем меньше народа, тем меньше эмоций я пропускаю через себя. Один портрет в три-четыре дня — вот мой обычный заработок. Маловато, конечно, но на очень скромную жизнь хватает.

Мы с парнем остановились под деревом и я начала сгружать и расставлять мольберт.

— Спасибо, что донёс, без тебя бы я не справилась, — я приняла у него чемодан, раскрыла его и начала доставать подставки и миниатюры. Пока я расставляла свои работы и прикрепляла прейскурант на свои услуги, напечатанный в ближайшем копицентре, парень тщательно рассматривал мои рисунки. Его интересовали не портреты, а мои работы: нарисованные под вдруг пришедшим вдохновением. Он долго рассматривал пейзаж мексиканского леса, нарисованного после одной из передач о животных, потом перешёл к картине "Улица швов" — обычная городская улица с кучей рисунков мелом на асфальте.

Затем подошёл к моей любимой композиции — то, что я всегда рисовала в черно-белом варианте: большой, гротескно вытянутый, мужчина с длинными пальцами перебирает картинки в голове у полноватого мужчины с отсутствующей половиной черепа. А вот сами картинки были цветными. Странная фантазия, я знаю, но, что поделать, если именно она приходила ко мне чаще всего?

Наконец, парень отмер и подошёл ко мне:

— Слушай, а как ты это обратно понесёшь? Давай я помогу, во сколько ты заканчиваешь?

Я снова растерялась, неужели ему до сих пор неловко, что он испортил мне чемодан? Но он прав, одна я это не донесу, а оставлять здесь — значит точно не увидеть ничего из оставленного завтра.

— В шесть я обычно уже собираюсь и ухожу.

Парень посмотрел на часы:

— Ага, значит через четыре часа, отлично, раньше не уходи, — и быстрым шагом ушёл, оставив меня в лёгком недоумении.

Стефан.

Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж, картину, корзину, картонку и маленькую собачонку. Эти известные строки то и дело шаловливо вспыхивали у меня в голове, пока я шел по узкой мостовой Тупиковой улицы. Вокруг возвышалась серая, безликая типовая постройка промышленного квартала. Пунктом моего назначения была неприметная ремонтная мастерская, как раз стоящая в конце улицы. Пыльные стекла окон, облупившаяся краска двери, бывшая когда-то цвета охры, вывеска "Ремонт" с покосившейся буквой "м" — вот и все ориентиры этой конторы.