Манифест непосредственности (СИ)

Любые экономические и политические прогнозы здесь не исключение, в их основе всегда лежит лишь наблюдение за прошлым. А прошлое само по себе представляет собой лишь устаревшие системы управления, одни из которых были непосредственными, другие - бюрократическими. При этом первые всегда превращались во вторые, когда считали, что накопили достаточное количество наблюдений, чтобы делать выводы о любых крупных событиях истории. В эту иллюзию не редко впадает и наука, полагая, что наблюдение за тысячами одинаковых фактов не оставляет возможности для исключения. К счастью, квантовая механика последовательно уничтожает подобные иллюзии, указывая, что такая надёжность наблюдения работает в ограниченной области пространства и, что особенно важно, времени. То есть, когда римская власть убедила себя и других, что накопила достаточный опыт для того, чтобы по любому событию предсказать его следствия, как врач может по симптому узнать болезнь, она была права. Действительно, те наблюдения, которые были накоплены человеческими обществами в период Античности и оформлены в их искусстве, науке, и, конечно же, римском праве, позволяли делать прогнозы на протяжении довольно-таки длительно времени. И речь сейчас не о тотальном контроле высшей властью всего происходящего в стране. В таком случае, Римская Империя ни за что не перестала бы существовать, хоть и превратилась бы лишь в карикатуру самой себя из прошлого. Наука в данном случае может делать лишь положительные и отрицательные прогнозы по поводу того, к чему может привести та или иная инициатива. По сути, любая крупная инициатива несла в себе риск гибели империи в качестве варианта развития этой инициативы, как и те положительные следствия, к которым она могла привести. То есть, когда власть рискует, она знает, чем она рискует, знает, чем всё может обернуться в случае неудачи, и знает, чего может достичь в случае успеха. Это подтверждают и известные слова императора Августа Октавиана, который утверждал, что "не следует начинать сражения или войну, если нет уверенности, что при победе выиграешь больше, чем потеряешь при поражении". Но как это можно было рассчитать? По какому алгоритму высчитывали возможные потери и преимущества? Очевидно, только из опыта прошлого, накопленного во многих войнах и сражениях ранней Античности.

Но совсем другого рода были инициативы в ранней Античности. Здесь, возможно, ставки были и не так высоки, но зато чаще всего любая инициатива была шагом в неизвестность. Дорога буквально вырастала под ногами идущих, жизнь и смерть которых становилась поучительным примером для будущих поколений. Зачастую о преимуществах в случае успеха, как и потерях в случае неудачи древние греки знали очень приблизительно. Именно поэтому они так долго не могли организовать военный альянс против персов, именно поэтому эллинизация так долго не распространялась на Азию и на весь мир, хоть эллины и были уверены в необходимости её распространения. Да и по сути, эллинизация мира закончилась только сегодня, в 21-ом веке, а алгоритмы этой эллинизации были заложены в глубокой древности. Вестернизацию Востока сегодня можно рассматривать как завершающий этап такой эллинизации, которая добралась, наконец, до Японии и Китая. И вот сегодня, когда постэллинская глобализация подошла к своему логическому завершению, человечество вдруг начинает сталкиваться с чем-то, что не поддаётся прогнозированию. И воистину, в 21-ом веке может произойти что угодно, здесь невозможно ничего предсказать. Будущее снова становится открытой книгой с совершенно пустыми листами, каким оно, очевидно, представало и перед древними эллинами. Это раскрывающаяся нам бездна неизвестности не может не ужасать, но так же не может и не манить к себе, особенно самые отчаянные и свободолюбивые натуры.