Манифест Рыцаря (СИ)

— Я не помню, — чистосердечно ответствовал Левр, пытаясь смотреть ей только и исключительно в глаза. Мастер-леди вздохнула и неспешно принялась вытираться. Удовлетворившись, обогнула окаменевшего рыцаря, шлёпая босыми ногами по полу. Она не оборачивалась и не звала его с собой — но всё же Левр не отставал ни на шаг, созерцая покачивание её твёрдых ягодиц всего лишь в двух шагах перед собой.

Ни о чём думать он был не в состоянии. У дверей купальни Туригутта принялась одеваться. Скрылись под холщовыми штанами мускулистые крепкие ноги, скрылись под перевязью и рубашкой круглые сочные груди с тёмными сосками и едва заметными татуировками, спрятались под воинский кафтан созвездия мелких родинок на её шее. В короткие чёрные волосы вплелось павлинье перо.

Легче не стало.

— Зачем вы здесь? — тихо спросил Левр, надеясь, что Бог будет милосерден и позволит ему умереть, едва услышав ответ. Видимо, у Бога были другие планы, потому что знакомое воронье карканье злого смеха Туригутты предшествовало словам:

— Собираю войско, разве не слышал?

— В Мелтагроте?

— Это кажется невероятным, но поверь мне, Мотылёк, в Поднебесье не так-то много лихих парней… и девчонок, готовых под королевскими стягами — и под моими тем более — за одну лишь кормёжку с клинком в руках прославлять белый престол на краю света.

Она втиснула ноги в сапоги, чуть повернулась к юноше:

— Кстати, как насчёт тебя, Мотылёк?

— Я служу князю.

— О, я вижу. Рыцарь, как с картинки. Долбаные утренние моления, долбаные вечерние попойки, по четвергам — бордель. — Она затянула на талии ремень, обернулась через плечо. — Не могу не спросить, уже успел подцепить какую-нибудь хворь?

«Как ей это удаётся, — краснел Левр, напрочь лишившийся способности говорить, — как удаётся ей меня смутить, после всего, что было?!» Туригутта не удовлетворилась его молчанием:

— Так что же, юный рыцарь, ты вкусил все прелести почётной службы, м? И не мне, конечно, сманивать тебя прочь от доблести и отваги к позору и грабежам…

— Перестаньте, мастер, — вполголоса пробормотал Левр.

Это не сработало. Это никогда не работало с ней. Туригутта, облачившись в свой костюм, распрямила плечи. Левр видел лишь край её скулы. Мог уловить движение её ресниц. Выражение лица ускользало от него.

— Что ж, мальчик, ты получил, что хотел, видимо, — негромко произнесла она, переходя на миролюбивые интонации, — это хорошо. Это правильно. То, как надо жить. — Она кивнула, будто уговаривая себя. — Завтрашний день с куском хлеба на столе. Всё, чего не было и не будет у меня. И со мной. Конечно, князь был бы только рад избавиться от тебя — не зря он брата единокровного отсылает! Только ты не променяшь свои новенькие железяки на пот, кровь и голод. — Она резко повернулась, ткнула пальцем ему в грудь, обвиняюще, с неповторимым лисьим прищуром глядя снизу вверх на юношу. — Я вижу, что тебе это нравится. А я дура, что думала иначе…

— Мастер-леди? — выдавил Левр, внезапно овладевая собой.

— Что, Мотылёк?

…В его мечтах это было совсем иначе. В его мечтах Туригутта, получив подтверждение его вечной преданности, застенчиво отнимала руку, которую он страстно целовал, и подставляла поцелуям губы. В реальности воевода двумя пальцами обхватила его за нижнюю губу, больно щипая, и хмуро прошипела:

— Слюнявыми нежностями меня не купишь, дружок. Советую не забывать, если ты хоть чуточку обучаем.

— Мастер…

— Казна не содержит «рыцарей-летописцев» и за красивое личико не платит, поэтому запишу тебя в знаменосцы. Держать знамя у шатра будешь иногда, когда особо захочешь поиграть в героя. В остальное время руки мне не лизать и под ногами не болтаться. У тебя не будет привилегий. Учудишь подобную херню при братьях — неделю будешь говночерпием при выгребном обозе. Внял? — Она разжала пальцы.

Левр всё ещё чувствовал её хватку, когда покорно следовал за ней в распахнутую дверь на улицу. Мелтагрот благоухал цветами вишен, слив и абрикосов. Лепестки облетали, кружа вокруг воеводы и её нарядного коня, как бабочки-однодневки.

Чернобурка, если и ценила красоту момента, никогда этого не показывала.

— Так что же, Левр Флейянский, буду ли я созерцать твою ленивую задницу в строю или как? — каркнула Туригутта, собирая повод и нетерпеливо болтая кончиком сапога. — Или, блядь, ты слишком теперь для меня хорош, а, Мотылёк?

Дважды просить было не нужно. Взгляды других воинов князя, стоявших в стороне от купален, Левр чувствовал спиной. Но ни они, ни понимание того, что обратной дороги не будет, не остановили его, когда он подошёл к воеводе и придержал её стремя.

— Я хочу жалование, — тихо произнёс он.

Ночная степь её взгляда чуть зарябила — словно взволновалось разнотравье в сумерках.

— Торгуйся разумно, юный воин. Не всякую цену я готова платить.

«Мне это известно».

— Вы всё ещё должны мне, мастер-леди, — почтительно склонил Левр голову, глядя на Туригутту исподлобья, — одну историю.

Он видел, как улыбка — не оскал, не усмешка, её настоящая улыбка — рождается и прячется, не успев показаться никому, кроме него.