Манифик

И какая тут может быть раскрываемость убийств, если у тебя из-под носа уводят дом, где ты родилась? Дело даже не в деньгах, а в том, что он разделит квартиру напополам и еще заберет четверть. Те старые ковровые дорожки, по которым она делала первый шаг, те комоды, которых она касалась своей маленькой рукой, те фото, на которых были ее умершие дед с бабкой и которые она толком почему-то никогда не разглядывала, привычно висевшие на стене и почти никогда не привлекавшие ее детского внимания, будут скомканы, смяты и выплеваны в ее четверть помещения.

Она не была к этому готова.

– Мама, давай встретимся, – попросила она. – Можно выпить кофе, можно в ресторане, я помню, ты любишь каре ягненка, ягненок с меня. Только давай встретимся. Одни. Я и ты, мам. Без всяких Виталиков. Вдвоем, ма?

В этот момент, когда она почти умоляла, в ее голове не стояло никакой очереди из цифр за квартиру на Патриарших прудах, не было обид на бывшего мужа, не было ревности к матери. Было простое чувство страха оттого, что она в один миг может потерять свое детство, которое почти забыла и совсем уж не вспоминала до настоящего случая.

– Хорошо, Витусь, – услышала следователь. – Баранины не надо, но кофе я с тобой с удовольствием выпью, особенно если мы туда добавим ирландский ликер.

Мать захохотала своим привычным наигранным, зазывным смехом, но для Дрозд ее смех звучал словно пугающий крик из преисподней. Она была почти уверена, что ее невозможно будет в чем-то убедить. Куда ей, бакалавру по психологии, тягаться с профессором.

Дрозд вспомнила, как попыталась играть с кошкой ее приятелей. Те упросили оставить ее с ней на две недели, кормить, поить и обязательно играть, пока настоящие хозяева будут продавливать лежаки в Алании. У Виталины никогда не было домашних животных. Ей было как-то неловко махать перед кошкой мячиком на резинке. Виталине казалось, что кошка знает про неискренность игры и чувствует искусственность происходящего, а потому очень неохотно прыгает за мягким поролоновым шаром. Девушка пыталась подзывать ее, даже мяукала для создания аутентичной атмосферы, но кошка после недолгих ленивых подпрыгиваний скептически смотрела на Дрозд, отмахивалась хвостом и уходила на диван.

Следователь подумала, что сейчас она точно так же пытается играть с матерью. Тогда, с кошкой, ей было неловко, и сейчас с матерью тоже неловко, хотя она просто хочет отстоять свое. Тогда она играла и хотела выполнить свой долг перед приятелями в отношении кошки, но для кошки все должно было быть по-настоящему, и животное не повелось и не стало резвиться, учуяв поддельность ситуации. Сейчас происходило то же самое. Она не знала, куда нужно надавить матери. А быть откровенной и рассказывать про свое детство не хотелось. Потому, кто с кем играл, мать с Дрозд или наоборот, оставалось под большим вопросом. Следователю казалось, что мать поднималась над ситуацией, а Виталина привычно ощущала себя жертвой.

– Отлично, – сказала она в трубку, пытаясь изо всех сил сделать так, чтобы ее голос был четким, глубоким и уверенным, но чувствовала, что он пищит, дрожит и сомневается.

Мать дежурными словами расцеловала ее во все щеки, а Дрозд не знала, что делать, когда разговор окончился и в трубке раздались гудки. Она попыталась возвратиться к убийству проститутки зрелого возраста в квартире, пропахшей мочой, но получалось плохо.

Нужно было определиться с ареалом поиска, а значит, с кругом имеющихся или гипотетических подозреваемых. Единственный полуродственник убитой, который сейчас мучился тяжелым синдромом отмены и не находил себе места на нарах камеры двумя этажами ниже, хорошо бы подошел на роль козла отпущения. Он ведь сам мало что помнил, да и соседи по деревне про него точно наговорят столько, что тот легко сойдет и за маньяка. Но этот же пропойца-инфантил-эгоист точно не виноват. Если думать про зараженного мстителя, то здесь не ясно, каким образом его искать. Знать бы хоть какие-нибудь вводные. Хоть в СПИД-центр обращайся и выясняй, сколько у них на учете ненаркоманов и кто из инфицированных вступал в контакт с продажными женщинами в Москве по указанному адресу за последние пятнадцать лет. Идея, конечно, но так себе. Снова засесть за камеры и просмотреть больший временной интервал свернувших в сторону дома? Так их потом все равно всех не отыскать. Хоть весь отдел брось на поиски. Если, как ни не хотелось бы, вернуться к версии маньяка, тут, кстати, могут сделать дело приоритетным, тогда все остальное можно будет отложить на потом, подключатся службы, добавят больше людей и с видеорегистраторами станут работать специально обученные люди, а не она будет сидеть в одиночестве и умолять бездумное железо дать ей подсказку.

Дрозд решила еще раз просмотреть отчет судмедэкспертов и криминалистов.