Манифик

После того как прошло постоянное ощущение страха по отношению к матери, оно превратилось в ненависть. Но не то чтобы к ней как к человеку… Виталина любила мать. Скорее ненависть была к ее образу жизни. К ее взгляду на вещи, независимо от того, насколько вещи были одушевленными. Виталина говорила себе, что сама она обязательно будет другой. Надеялась, что так и стало.

Так за что бы она убила мать, если бы была не такой, как все, выходила за рамки правил? Дрозд ведь сейчас злилась на сладкую парочку, состоящую из ее маман и Виталика! И где-то в глубине разума мелькали слова: «убила», «бы»!

«Они лишат меня квартиры, – быстро соображала следователь, – но для меня это не повод, ну, чтобы совсем убивать, в конце концов, есть суд, – перебирала она мысли, – что тогда? Хорошо, детства… – И тут же выдвигала контртезис сама себе: – Не такое уж оно было и распрекрасное. Они меня обманули? Да все обманывают по сто тысяч раз в день. Предали – тоже слишком пафосно. Не соответствуют моим ожиданиям – херня для унылых баб из соцсетей. Ну же! Дрозд, за что, признайся себе?» – подгоняла себя следователь и мысленно опускала руки.

Что нужно сделать, чтобы думать как психопат и поступать как маньяк?

Быть психопатом и маньяком! Здесь мало просто логики и анализа. Здесь важно понимание, впитанное с кровью! От рождения! Потому что так получилось!

У Дрозд получалось плохо, но она хотя бы это осознавала.

Она припарковала машину возле Сокольников и долго бродила по парку в поисках психопата внутри.

Дома она не дошла до душа. Усталость вечера навалилась и перепутала все в голове. Дрозд просто разделась и легла. Голая. Не укрываясь. Окутанная только духотой комнаты и запахом своего тела, которого не коснулась вечером вода.

Она отыскала в «избранных» телефонной книги Семена.

– Привет, – сказала она, когда тот поднял трубку, – не спишь?

– Здравия желаю, Виталина Аркадьевна, – ответил сонный, хриплый голос, – конечно, не сплю и весь в работе, ведь всего лишь полчаса до полуночи.

– Это сарказм? – спросила она.

– Нет, тотальное подчинение и льстивая ложь.

– Хорошо. – Она закрыла глаза. – Я вот что думаю. У нас зависла голая проститутка, убитая ударом в шею в квартире, пропахшей кошкой.

– Да, я помню, мы работаем, товарищ капитан, – продолжал все тот же сонный голос.

Дрозд сказала, что решила вернуться к версии серийного маньяка и помнит, что похожих нераскрытых убийств в очерченном прошлом не нашли. Она попросила сделать ей завтра сводку о побегах из психиатрических клиник и специнтернатов за последний год.

– Не так ведь много работы, правда? – уточнила она, доставая контактные линзы и на ощупь опуская их в стакан с водой на прикроватной тумбочке.

В телефонной трубке раздался стон.

– Слышишь, лейтенант, давай-ка без эмоций. К обеду список должен быть у меня на столе. Кто когда сбежал, с чем лежал и кого не нашли. Красиво, со схемами, можно от руки.

– Да не в этом дело, – снова со стоном, но уже вполне живым и пробужденным голосом повторил ее помощник.

Он рассказал, что у криминалистов какой-то косяк вышел и они только сейчас дополнительные сведения прислали по уликам. Почему так задержали – он понятия не имеет, а почему забыл доложить – тоже не знает и приносит очень глубокие извинения.

– Не тяни, – прогудела Дрозд и сама напряглась от собственного голоса.

– Короче, там на столе были купюры. На них, конечно, полно всякого говна, но самые жиробасные отпечатки пальцев были от убитой и еще одни. Чьи – непонятно. По базам пробивали, не пробиваются. Но отпечатки есть.

– Что же ты сразу не сказал, Семен?!

Дрозд резко открыла глаза и посмотрела в глянцевый натяжной белый потолок. Свет от ночника позволял ей увидеть контуры своего отражения. Она дотянулась рукой до простыни и натянула ее на себя, слегка скривившись то ли от того, что увидела, то ли от напряжения в руке.

– Я просто уже спал.

– Спи. Про завтрашний отчет не забудь и подключи своего напарника.

Глава 9

Исай встретился с Кирой раз восемь за последние три недели. Он изучал ее. Поначалу считал, что на это уйдет не много времени. Вообще думал, что будет достаточно и одной встречи. Он и организовал ее короткой только потому, что был в этом уверен. А потом, отдышавшись, присел на свое мягкое, широкое кресло в просторном кабинете и подумал, что он сбежал оттуда, несмотря на то что она ушла раньше.