Манифик

Когда она поравнялась с ним, то, ускользнув от неприятных объятий, тихо спросила, зачем тот пришел. Его ответ вызвал в ней только вопросы. Ее бывший муж просил Виталину «вразумить ее мать». Да-да, именно «вразумить мать». Сначала Дрозд подумала, что те оба перечитали Достоевского на досуге, но потом вспомнила, что ее бывший супруг общается если не на старославянском, то на древнерусском, вплетая в причудливые устаревшие русские глаголы сомнительную новизну немецко-английских психологизмов.

«Чему обязана столь высокой персоне, почтившей великодушно мя, недостойную?» – пронесся в ее голове вопрос, с сожалением от того, что следователь не успела его задать раньше, чем получила ответ. «Ну что ж, не съязвила в этот раз – и хорошо, поставлю жирный плюс себе в карму», – подумала она.

– Что, мамаша задолбала? Пути отхода ищешь? В этом я помочь тебе не смогу, как и во всем остальном, – сказала Виталина Виталику.

– Нет-нет, ты не понимаешь, – затрепетал он в объяснениях.

Оказалось, что он пришел умолять Дрозд повоздействовать на свою мать с тем, чтобы та наконец согласилась принять его предложение руки и сердца.

Виталина все это время пыталась его обойти, чтобы достичь входа в отдел, но внезапно остановилась и посмотрела в глаза бывшему мужу. Она смотрела снизу вверх из-за их антропометрических показателей, но ей казалось, что она, наклонившись, глядит на сопливого мальчишку на детской площадке, который размазывает слезы с соплями по своему грязному лицу, потому что ему не хватило песка с собачьими какашками, для того чтобы построить свою воображаемую счастливую жизнь в периметре, обитом некрашеными досками песочницы из его собственного унылого детства.

– Ты мудак, Виталик? – спросила она. – Ты знаешь, чем я занимаюсь?

Виталик, открыв рот, смотрел на нее растерянно.

– Я. Ловлю. Маньяка. Который за месяц убил троих. Понимаешь? А возможно, я не обо всех знаю. И как бы ни странно это звучало, у меня к нему уважения больше, чем к тебе. Поэтому пошел ты, ничтожное ты существо. Разберись самостоятельно хоть с чем-то в своей дебильной жизни.

Она наконец прошла вперед, оттолкнув долговязую фигуру плечом, оставив его с открытым ртом и в онемении.

Глава 13

Когда он приехал домой, его встречала Аврора. У входа в дом. На крыльце. Она стояла то ли в длинном платье, то ли в сорочке до пола и прикрывала плечи красным платком. Исай оценил композицию. Хайтековский дом с плоской крышей: два параллелепипеда, один выше, другой ниже, въехавшие друг в друга на полной скорости, белая облицовка, высокие стеклянные стены очагами прозрачных желаний заглянуть внутрь, которые пропускают только свет, но недоступны проникновению любопытства. И она в белой сорочке до пят, с накинутым на плечи павловским шерстяным платком. Аврора стояла босая и чуть пьяная. То ли от выпитого шампанского, то ли от проведенного вечера на сцене. Исай чувствовал через нее то грандиозное величие. Нет, не себя, а мира вокруг себя, который, как море перед Моисеем, расступался, предлагая сушу, через которую пролегает путь к счастью. И она, Аврора, а значит, он, Исай, был проводником человечества.

Он поцеловал ее в губы – это была благодарность, которую он хотел донести до нее, отдать ей, признать ее важность для того дела, которое они совершают. Пусть не вдвоем, но они главные персонажи. Он в тени, она под светом софитов.

Исай отстранился и взял ее за подбородок.

– Ты мне нужна сегодня вечером, – сказал он. – Приходи.

Она погладила его по голове, он опустил голову вниз, чтобы Аврора провела ладонью по макушке и затылку, и еще раз заметил, что она босая стоит на керамогранитной плитке.

– Не мой ноги, пожалуйста, – попросил он.

– Я помню, – ответила она.

Аврора поняла, как ей нужно переодеться и зачем прийти в спальню к мужу.

Когда Исай принял душ и лежал на кровати, он вспомнил разговор с Еленой. Он тогда ничего не ответил на ее вопрос, сказал, что уже поздно и пора разъезжаться по домам. А что он должен был ей рассказать? Своему психиатру, которая согласилась стать на ступеньку ниже и получать от него зарплату. Ну хорошо, она была совладелицей предприятия, но всего лишь на мизерные десять процентов. А делала больше, чем остальные. Он отдал ей руководство всем процессом. Негласно, но постепенно отдал ей все свои заботы о происходящем. Конечно, у него была на то важная причина. Ему необходимо было освободить время для своей миссии. Но ведь он отдал ей вожжи управления, уже наладив работу. Можно сказать, он объездил несущихся в разные стороны диких лошадей и потом, когда они стали смирными и безоговорочно подчинялись управлению, вручил ей упряжь.