Мания

Госпожа Пинакина служила в риэлторской компании, что однозначно определяло линию ее повседневного поведения: без участия во всевозможных тусовках трудно было бы заработать. Ведь тусовки придуманы бизнесом для победы над сердцами и волей клиентов! Ей платили около процента от каждой сделки, или двадцать процентов от всего гонорара, получаемого маклерской студией. В месяц она продавала около двух тысяч квадратных метров жилой площади, за что получала около тридцати тысяч долларов, десять из которых декларировала в налоговых органах. В двадцать пять лет иметь такой приличный доход суждено далеко не каждому. Ее муж имел свой довольно прибыльный бизнес и деньгами жены совершенно не интересовался, поэтому Майя Михайловна тратила все только на себя. Она одевалась в элитных бутиках столицы, всегда наряжаясь в самые модные декольтированные платья. Имея филологическое образование, она легко могла поддержать разговор в любом обществе, очаровывая клиентов своей изысканной классической лексикой и модным сленгом. В первое время, посещая вечеринки, она даже пыталась показать свою начитанность и декламировала стихи признанных поэтов — Мандельштама, Тютчева, Фета, Рильке, Бернса, Шекспира. Но покупатели недвижимости в столице — а это были в основном мужчины самого разного возраста — интересовались совсем другим. Одни пристально рассматривали ее груди, другие за пачку денег предлагали поднять юбку, чтобы полюбоваться коленками и бедрами. Третьи выкладывали приличный гонорар за ее отказ от каблучков — Майя Михайловна была высокого роста, все 180 сантиметров, — чтобы не выглядеть рядом с ней коротышками. Четвертые, рассказывая о своих миллионах и виллах на Лазурном берегу, настойчиво приглашали в гости. Пятые были готовы тут же подарить ей любую марку автомобиля, выбранную по каталогам, которые валялись в их спальнях. Шестые навязывали каких-то сценаристов и режиссеров, чтобы снять фильм с ее участием в главной роли. Одним словом, это были традиционные столичные вечеринки денежных людей с привычными предложениями. Так что очень скоро поэзия, которую так хорошо знала Пинакина, стала забываться, пикантные предложения, получаемые ежедневно от клиентов маклерской студии, перестали ее возмущать, чуть позже она стала к ним привыкать, прислушиваться, а уже потом и принимать. Но принимала она их от отчаяния и безвыходности. К этому времени она уже поняла свою обреченность: оставаться независимой в нашем замечательном мегаполисе совершенно невозможно. На какой этаж власти, денег, возможностей ни попадешь, в каком сословии ни окажешься — мания секса придавит любого самым жестоким образом.

Вначале руководство фирмы держало ее на зарплате, но заметив, что она вызывает определенный интерес у состоятельной клиентуры, ей предложили новые, более заманчивые условия, связав их с эффективностью работы с покупателями. Потом еще раз повысили доходную часть молодой женщины, но уже настоятельно потребовали послушания во всех закулисных отношениях. «Это не измена супружеству, — уговаривала ее главный офис-менеджер, — можно ведь развлечься, побалагурить, потусоваться, если клиент вываливает миллионы долларов нашей фирме. Переспать, наконец. Это ли не патриотично по отношению ко всем нам, к твоему коллективу, который тебя воспитал, вывел в люди? У меня дети, муж, но я никогда никому не отказываю, если покупатель требует».

После первой истории, когда ее буквально силой получил один богатей с Урала, хозяин какого-то угольного бассейна, ее гонорар сразу подняли до 0.7 процента от сделки. После следующего случая ее ставка еще раз поднялась — уже до 0.75 процента. А когда она, заплаканная, вернулась из Монако, куда фирма направила ее к клиенту, купившему сразу пять этажей элитного дома на Остоженке, то ей еще прибавили. Она стала получать 0.9 процента. Никто не спрашивал, как было на Лазурном берегу. По слухам, ее имели сразу три кавалера. Именно после этой истории она подумала, что человечество деградирует. Потом она совсем потерялась: счет кавалерам, гонорарам, тусовкам, бессонным ночам, приставаниям уже не велся. Все смешалось в ее жизни: карусель бизнеса набрала такие обороты, что у Майи Михайловны не было времени думать о себе, своем муже, своем капитале, своих близких. День начинался с осмотров квартир, этажей, домов, дач, особняков, вилл, участков леса; потом она везла клиента в офис на подписание купчей, вечером он вез ее в ресторан, приглашал в гостиницу. И так каждый день. Она не заметила, что стала редко встречаться с мужем, забывать семейные даты. А он, казалось, и не интересовался ею. Поэтому, когда госпожа М. М. получила записку, что муж хочет с ней встретиться, она остановилась. Она опомнилась. Ей показалось, что он станет упрекать ее, заявит о разводе. Она любила Бориса и растерялась. «Он прав, — подумала она. — Разве можно быть праведной женой в нашей Москве? Супругой, воспетой поэтами прошлого? Я не имею права настаивать на продолжении брачного союза. Да и разве у нас союз!»