Мания

Люди становятся совершенно беззащитными перед раскрепощенностью эротических чувств. Секс для жителей нашего города стал нынче чем-то вроде установки высших генетических инстанций. В восемнадцатом веке при Петре Первом россиян было четырнадцать миллионов, а при Екатерине Великой — девятнадцать, и, чтобы люди могли получать милости и щедроты от властей предержащих, генетика породила почти во всех подданных экстаз преданности, страстное желание лобзать руки императоров, хотя в душе к ним мало кто питал симпатии. В девятнадцатом при Александре Первом нас было тридцать миллионов, а при Николае Втором — уже девяносто пять, и чтобы облагородить национальную экспансию на восток и юг мусульманского пространства, воздать хвалу божественной помощи во всевозможных войнах, возникли мутации, которые вызвали у россиян настоятельную потребность в пышных балах в ампирных залах губернских городов, конных выездах с разодетыми членами огромного царского семейства или их приближенными, хотя почти никто не хотел участвовать в этих войнах и шампанским триумфа заглушали боль утраты близких, униженного положения народа в собственной стране. В двадцатом веке при Сталине нас стало уже двести миллионов, при Брежневе — двести восемьдесят, а при Горбачеве — триста восемь, и, чтобы показать преданность идеям всемирной революции, лозунгу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», подданные евро-азиатской империи носили на лацканах одежды образы коммунистических вождей, хотя почти никто не листал их сочинений, ни умом, ни сердцем не принимал их мыслей, в душе отвергал их нечеловеческие идеи, становясь жертвой собственного двуличия. Уже при Ельцине от Балтики до Тихого океана нас осталось всего сто сорок пять миллионов, а в начале двадцать первого века — и того меньше. Глашатаи секса, соблазняющие жителей нашего замечательного мегаполиса крикливой похотью, откровенной доступностью и звуками эротических стонов, взяли последовательный курс на тотальное изменение самого вида московского этноса, бросили столичных граждан в омут всепоглощающего эроса. Ведь там, где секс заслоняет интеллект, где эросом наркотизируется сознание, где разгул пьянящих чувств побеждает духовное самосовершенствование, — там снижается уровень знаний, культуры, разлагается личность, затушевывается борьба за собственные права, истощается сырье для активной интеллектуальной жизни, не остается энергии подняться к вершинам духа и творчества.

Госпожа Мегалова вошла в гостиничные апартаменты, и ей показалось, что сами стены раздались перед ней: мир полностью открылся ее чувственным фантазиям. Она скинула платье и, совершенно голая, быстренько улеглась на широченную кровать. Это не было ложе для двоих влюбленных — Наталье Никитичне казалось, что на нем могла уместиться вся эротическая столица. Широченная кровать ассоциировалась в ее воспаленном сознании с целой цепью образов, страстных и чувственных. Ей уже грезились не два любовника, она мечтала не о нескольких оргазмах, — молодой женщине мерещились тысячи кавалеров, она начинала остро ощущать настойчивое проникновение erecticus в самые сокровенные места своего тела. Она ведь так долго всего этого ждала! Ох, сколько всего она сейчас надеялась получить! Ее эротический накал был настолько велик, что она была готова разорвать одежды медлительных мужчин, почему-то задумавших вначале выпить, потом поесть, потом опять выпить, дождаться фигурантов эротического спектакля, получить половой энергетический заряд и лишь только потом приступить к главнейшему .

В этот момент в апартаменты внесли яства из ресторана «Марио». Радетели столичной безнравственности тут же принялись распивать вино и тешить желудки кулинарными изысками. Источающее пленительную податливость, тщательно осоляренное, цвета раскрывшегося миндаля тело госпожи Мегаловой нисколько не волновало партнеров. Они упорно не хотели замечать его, отгородившись от гостьи разговорами о гастрономических тонкостях. По дороге в гостиницу цветистое многословие господ из столичной тусовки поражало воображение молодой дамы, она буквально ликовала в ожидании сексуальных утех. Поэтому немудрено, что теперь, вконец раздосадованная, наблюдая за нескончаемой наигранной деловитостью завсегдатаев ресторана «Марио», Наталья Никитична вскочила с широченной кровати и понеслась в ванную для самолюбования, рассчитывая исключительно на собственную любовную щедрость.