Мания

Тут она обратила внимание на лежавшего под огромным диваном господина Заваду. Он еле дышал, его смуглая кожа покрылась бледностью, бойкие глаза потускнели, фигура сморщилась в окурок. «А, Наум Абрамович, поднимайтесь! Что, вас смущает скверный душок? Да, он отвратителен! Но ради генитальной радостной близости можно потерпеть. Вас беспокоит гром и треск неординарной батареи? Ее снаряды безобидны, они лишь пугают! Вылезайте, голубчик, как бы ни развивался сценарный план дальше, впереди у нас только групповая любовь. Или вы прячетесь от эроса?» — с иронией спросила Наталья Никитична, впрочем, демонстрируя искреннее изумление. «Становитесь рядом с нами, антиквар! — крикнул Маниколопов. — Вам тоже есть что защищать! Если молодчики расстреляют Белый дом, то ваш бизнес закончится! — А про себя подумал: — Возмущение плоти началось! Еще чуть-чуть! Ох, как я сейчас начну с этой дамой бесноваться! Фирма “Майерс” должна мне в этом помочь. Я буду и так и этак…»

«Господин Завада, я жду вас рядом с собой!» — смеясь, бросила молодая дама.

Наум Абрамович искривил лицо гримасой покорности, поднялся, медленно подошел к партнерам и заявил: «Если дела обстоят именно так, то я буду с вами спасать наши общие ценности. Конечно, с треколором я выглядел бы более выразительно! — А про себя подумал: — Мой бизнес никогда не закончится. Что бы ни случилось с Белым домом, Кремлем, Зимним дворцом, какой бы флаг в моих или чужих руках ни оказался. Бизнес есть бизнес! Завада далек от политики, Наум Абрамович — человек торговли и хочет заявить: в этом мире единственная вещь, имеющая вечный статус, — это доход! Без него сама цивилизация несостоятельна! — Тут антиквар повернулся к скрипачу: — Эй, скрипач, может ли классическая музыка заглушить этот жестокий бой? Попробуйте, авось ей удастся освежить отравленную атмосферу апартаментов? Начинайте играть, Игорь! Согласен, сцена для вас необычная, но работа есть работа! Подарите нам “Дьявольские трели” Паганини; его отец тоже был торговцем старой мебелью». Мысль, что после скрипки музыканта и беллетристики Кашёнкина у него должно появиться это самое желание, не давала покоя господину Заваде. Он и хотел этого дела и страшно боялся, что вдруг у него публично ничего не получится. Очень не хотелось осрамиться. К тому же это несуразное представление, устроенное Петром Петровичем, вконец расстроило его и без того не совсем уравновешенную натуру. «Не думаю, что можно будет что-нибудь услышать, — небрежно бросила Наталья Никитична. А себе призналась: — Не повезло с кавалерами, их опять не туда тянет. В кровать, быстрее в кровать, мужики!»

Господин Кушелев-Безбородько раскрыл футляр, вынул инструмент и начал играть. «Дьявольские трели» заглушались артиллерийской канонадой. Но чуткий слух Наума Абрамовича улавливал эротичность музыки: он начинал чувствовать, что желанное состояние совсем близко.

В этот момент в апартаменты влетел прозаик Юрий Кашёнкин. С трубкой во рту, с растрепанной шевелюрой, он с порога бросил: «Ужасная вонь в коридоре! Взрывы каких-то снарядов натолкнули меня на мысль срочно позвонить в милицию. Где у вас тут телефон? Бесланская осень 2004-го года приучила нас к бдительности». Но когда перед ним открылась картина происходящего, он запнулся, приложил палец ко рту, порылся в своей папке, достал из нее глянцевую рукопись и начал громко читать перед самым ухом господина Завады: