Мания страсти

Медленно возвращаемся на закате. Скоро взойдет Венера, очень яркая, высоко слева, красным диском, чуть на ущербе. Чайки уже здесь, на своих шестах, стоит только приблизиться к городу. Та часть порта, где живем мы, довольно мало посещаема. Быстро уходим.

IV

Давно уже существование в обществе стало походить на какой-то дурной телевизионный сериал, с одной стороны — насилие и деструкция, а с другой — волна сантиментов. Справа — всякий сброд, полиция, бабах, психоз, зато слева — новинки косметики и радостное ожидание младенца. И так же давно уже мы все отстранились, чтобы наблюдать издалека это расходящееся кругами разложение и одновременное возникновение новых рефлексов. «Забавно, — говорил Франсуа, — но каждый полагает, будто по отношению к Обществу он тверд, как скала. Между тем так называемое человеческое существо — всего-навсего человеческое существо, и не более того. Общество — это Бог. Зрелище — это Бог. Даже самые прогрессивные не могут не согласиться с определенными положениями метафизики, в том, хотя бы, что отдельный индивид не может ничего, разве что заклиниться на депрессии или смерти. Как же все-таки умудриться плюнуть на все?»

Ни за, ни против. Итак, вы над схваткой, или в ее гуще? Нет. Простите, но это ваша точка зрения, а не наша. Мы ни «над», ни «под», ни «вне», ни «рядом», ни «прокляты». В вашем видении мира, в его геометрии мы просто-напросто ненаходимы. Мы не употребляем ваши наркотики, вот и все. «Мы как монахи в третьем веке, — говорил Франсуа, — мы-то хоть понимаем, что читаем, а вот типы, которые придут за нами, станут тупо переписывать, не понимая ничего. — Еще и ошибок насажают. — Вполне возможно. — Если только вообще они будут способны переписывать. — Добровольцы всегда найдутся. Греческий и иврит в течение долгого времени были в опале. Китайцы станут изучать греческий, мы — китайский. А потом перережем мосты, никому ничего не сказав. — Даже друзьям? — Разумеется, они-то как раз стреляют в упор. Лучше сохраним добрых врагов, так надежнее. Надеюсь, среди нас никто не питал особых иллюзий. — Боюсь, что питали. — Ну что ж, тем хуже. — Они пессимисты. — Это доказывает, что они так ничего и не поняли. Можно подумать, будто в первый раз приходится переживать самое плохое, в ожидании, что все пройдет. И оно пройдет. Действительность кажется непреодолимой, апокалиптичной, но она проходит. Порой даже быстрее, чем думаешь. А порой и нет. Несколько веков… — Нас уже не будет. — Ну и что?»

Это просто эпатаж. Начинает напевать:

Утешиться должны все, кто всерьез страдали,
На крыльях времени уносятся печали,
И радостные дни…

Он почти танцует. Я и забыл, что он до безумия любит Лафонтена.

Как же они нас достали со своей литературой: реалистической, натуралистической, социалистической, социо-реалистической, национал-социалистической, республиканской, пролетарской, арийской, иисусо-марийской, лесбийской, гуманистической, поэтико-гуманистической, футуристической, сюрреалистической, экзистенциалистской, ангажированной, мизерабилистской, расистской, антирасистской, регионалистской, исторической, порнографической, приключенческой, научно-фантастической, голливудской, слащавой, прыщавой, скотской, скаутской, специально для вокзалов, автобусов, метро, аэропортов, для английских старых дев, авангарда, арьергарда, и для психиатрических лечебниц!

Это неизменное Общественное! Общественное соглашение, общественное согласие, общественное благополучие, общественное страдание, общественная справедливость. Все-таки эта вера в Общество — самое странное явление из тех, которые когда-либо существовали.

Этот удушливый тупик хорошо передал Селин в своем письме Эли Фору 1933 года:

«Все мы в высшей степени зависим от нашего Общества. Именно оно решает человеческую судьбу. Наша — прогнившая, агонизирующая. Но я предпочитаю собственное гниение, собственные ферменты гниению и ферментам какого-нибудь коммуниста. Я горделиво считаю себя существом более хрупким, более подверженным коррозии. Ускорить это разложение — вот истинное творчество. И хватит об этом говорить!»

Или еще:

«Особи полуразвалившиеся, в сукровице, притязающие на то, чтобы с помощью собственноручно приготовленного приворотного зелья возродить нашу безвозвратно погибшую эпоху, утомляют меня и вызывают отвращение… Лучше уж подруга-смерть! Каждому своя!»

Рыночная литература, здесь, прямо сейчас? Вот несколько реальных примеров из рекламной презентации издательства (уверяю вас, я ничего не сочиняю):