Маникюр для покойника

Галина Антоновна вскинула брови, она явно не привыкла, что ей перечат, но молча пошла к кассе. Потом из дамской сумочки появилась элегантная фляжка. Мне дама плеснула на донышко, себе налила целый стаканчик и тут же опрокинула емкость. Глаза ее маслено заблестели, а из груди вырвался довольный выдох.

«Э, милая, – подумала я, – да ты самая настоящая алкоголичка».

– Золотой человек погиб, – повторила Филимонова, быстро наливая себе следующую порцию, – все умел…

– Да-да, – подтвердила я, – вам он здорово помог.

– И не говорите! – всплеснула руками дама.

Алкоголь оказал на нее моментальное действие. Щеки раскраснелись, из лица ушло напряжение, тревожная складка у губ расправилась, и Галина Антоновна из высокомерной светской дамы превратилась в болтливую простушку, одетую в несуразно дорогую шубу.

– Мой сынишка Володька – балбес, – радостно сообщила Филимонова, – свет не видывал таких идиотов! Ну посудите сами. Сдал экзамены за первый курс и напился, словно свинья. Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…

Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному торговцу, досталось и приехавшему патрулю.

– Всех убью, – кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. – Порешу любого!..

Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души – одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом…

Цеховая солидарность – страшная сила. Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под именем «Бутырская тюрьма». Вменялись ему страшные вещи – грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!

Филимонова бросилась улаживать дело. Мальчишка-продавец, получивший неплохой «гонорар», пожалел студента и был готов забрать заявление. Милиционеры, умасленные суммой «на лекарства», сменили гнев на милость… Но из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда, а заседание назначили аж на 13 декабря. Судья, к которому Галина Антоновна попала на прием, только развела руками:

– Дело вашего сына и выеденного яйца не стоит, но закон есть закон, ждите зимы.

– Но сейчас только май! – в ужасе воскликнула мать. – Что же ему, из-за глупости почти восемь месяцев в камере находиться.

– В другой раз умнее будет, – отрезала служительница Фемиды, – заседания расписаны, места нет!

В отчаянье Галина Антоновна кинулась по знакомым – искать пути подхода к каменному судейскому сердцу. И тут, на ее счастье, Юрий присоветовал Константина.

Катуков молча выслушал историю и дал телефон адвоката, Зверевой Тамары Леонидовны. Галина Антоновна понеслась к даме. Та спокойно произнесла:

– Четыре тысячи долларов – и в конце мая получите свое сокровище.

Так и вышло. Двадцатого мая состоялся процесс. Суровая судья недрогнувшим голосом зачитала приговор – год с отбытием в колонии общего режима. Галина Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, что Вовочка тут же попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда.

– Господи, – воскликнула Галина Антоновна, успевшая к тому времени полностью опустошить фляжку, – всю оставшуюся жизнь за Костю молиться буду!

– Скажите, – поинтересовалась я, – а вас Костя ни о чем не просил?

Филимонова улыбнулась:

– Просил, и очень часто.

– О чем?

– Я работаю гинекологом в больнице, – разоткровенничалась пьянчужка, – вот и посылал ко мне пациентов. Один раз девочку двенадцати лет, в другой – даму без документов. Впрочем, мои услуги хорошо оплачивались, а что имел Константин за посредничество, меня мало волнует.

– Документы никакие не передавал?

– Мне? Нет! Кстати, вот…

И дама протянула триста долларов. Наверное, у Кости такса такая была за спрятанные вещи.

Недрогнувшей рукой я взяла приятно хрустящие бумажки. В конце концов, моя работа тоже должна быть оплачена.

По дороге домой я разменяла одну купюру и получила ворох сторублевых банкнот. Так здорово было ощущать их в кошельке! Раньше деньги не вызывали у меня особых эмоций, они просто всегда были. Зарплата малоизвестной арфистки не слишком велика, когда-то я получала сто – сто двадцать рублей в месяц, а потом вообще перестала зарабатывать, сев на шею Михаилу. Сегодня же в кармане лежала огромная сумма, полученная исключительно в результате собственной находчивости, и я решила устроить праздник.

Для начала выбрала самую большую коробку мозаики, из полутора тысяч кусочков, потом прихватила чипсы, несколько новых книжек, крабовые палочки и бутылку пепси.

В мясном ряду огромный, слегка полноватый мужик вопил:

– А ну, кому мясо, свининка парная, налетай, дешево отдаю, прям бесплатно…

Я подошла к прилавку и осведомилась:

– Чего так орешь?