Маникюр для покойника

На следующее утро я звонила в дверь квартиры Тани Молотовой. Разоделась так, что даже любимая мамочка ни за что бы не узнала дочурку. Серо-малиновый костюм мешком сидел на фигуре, полностью скрывая ее очертания. «Волосатая» шапочка была надвинута на лоб.

Лицо я покрыла тональной пудрой цвета загара, намалевала поверх бордово-кирпичный румянец. Губы накрасила помадой того же тона, а брови превратила посредством карандаша в соболиные. Глаза топорщились во все стороны слипшимися от некачественной туши ресницами, да еще на нижнем веке были намалеваны «стрелки». Чтобы окончательно перевоплотиться, запихнула за щеки ватные тампоны, а под язык – две большие пуговицы от пальто. Было страшно неудобно, зато разговаривала я шепеляво, почти невнятно. За руки можно не опасаться. Постоянная готовка и мытье посуды превратили бархатные лапки арфистки в слегка потрескавшиеся шершавые клешни домработницы.

– Вы ко мне? – удивилась Молотова, распахивая дверь.

– Агитатор от ЛДПР, – прошамкала я, демонстрируя только что сделанный на компьютере «подписной лист».

Хозяйка оправдала ожидания и пригласила в гостиную. Нет, все-таки наш народ потрясающе доверчив, даже наивен. Пока Молотова искала паспорт, я самозабвенно плакалась на жизнь, без конца педалируя одну тему – за каждую подпись мне выплачивают двадцать рублей.

Наконец мне вручили бордовую книжечку, и я принялась старательно умещать в узких графах необходимые сведения. Сразу выяснилась пикантная деталь. Милой Танюше оказалось не двадцать пять лет, как она утверждала, глядя на меня с экрана телевизора, а тридцать два года.

Я медленно переписывала цифры, поглядывая украдкой на свою заместительницу. А поглядеть было на что. Роскошные иссиня-черные волосы крупными локонами падали на точеные плечики. Кудри скорее всего произведение ловкого парикмахера, но это нисколько не уменьшает их красоту. Безупречно белая кожа, и никаких морщин, даже мелких «гусиных лапок» у глаз. Впрочем, о глазах следует сказать особо. Огромные, блестяще-черные, словно лужицы дегтя. Про такие принято говорить – бездонные. Губы красиво изогнуты, в меру пухлые, и маленький, аккуратный нос. Словом, дама была хороша необычайно и на первый взгляд не выглядела беременной. Тесные джинсики подчеркивали стройные бедра, а талия походила на муравьиную. Но самое странное, что я не испытывала ни горечи, ни злости, ни ревности. Глаза просто спокойно отметили чужую красоту. В душе даже появилось некое чувство благодарности к Молотовой. Кабы не она, так бы и просидела я всю жизнь у телевизора, погибая от скуки.

И вот настал решающий момент. Сделав несчастное лицо, я заныла:

– Может, глянете в телефонную книжку, Татьяна Павловна, да присоветуете меня знакомым? Людям по большей части все равно, а мне заработок…

И опять вышло по-моему. Не усмотрев в просьбе ничего криминального, красавица принесла маленькую черненькую книжонку и велела:

– Пишите!

Я покорно зашкрябала дешевой шариковой ручкой по бумаге. Наконец добрались до последней фамилии. И тут я задергала носом:

– Чувствуете? Газом сильно пахнет!

– Да? – испугалась хозяйка и побежала на кухню.

Я моментально сунула книжечку в карман и пошла в прихожую.

– Странно, – сказала Таня, выходя в коридор, – конфорки не горят.

– Наверное, показалось, – охотно согласилась я и ушла.

ГЛАВА 27

Домой я летела, не чуя под собой ног. Мерзкий Слава сейчас будет найден, нужно только внимательно изучить добычу. Но сделать это сразу не удалось.

Уже в прихожей нос унюхал противный запах чего-то горелого. Быстро сняв куртку, я влетела на кухню и расчихалась. На плите чадила маленькая кастрюлька, а возле нее с ложкой в руке стояла Виктория. Волосы отчего-то спрятаны в целлофановый пакет, на лице толстый слой питательного крема.

– Что это за вонь? – поинтересовалась я.

– Давно следует навести в доме порядок, – отозвалась гостья, – варю кашу «Здоровье».

– Что-то она не слишком приятно пахнет…

– Зато полезна всем, – отрезала Виктория, помешивая варево, – кстати, великолепна на вкус, попробуй.

И она ткнула мне в лицо ложку, от которой шел вонючий пар. Я машинально открыла рот. Язык ощутил что-то странное, противно-тряпичное, волокнистое и абсолютно безвкусное. По нёбу катались твердые неразгрызаемые комочки, ощущение было такое, будто сварили старый чулок, набитый мелкими камушками.

– Из чего эта каша?

– Рис, гречка и недробленый овес в равных частях, – начала перечислять Виктория, – потом капуста, чечевица, морковь, репа и брюква. Все надо сварить до однородной массы.

Испытывая непреодолимое желание немедленно выплюнуть чудовищную смесь, я пробормотала:

– Уж лучше картошечку пожарить!

– Чистый яд, – тут же заявила Виктория, – корнеплоды нужно только варить, причем с умом! Первую воду слить, вторую тоже, и есть без масла. Вы вообще отвратительно питаетесь, ну ничего, пока я здесь, займусь готовкой, естественно, когда есть время.