Манипуляция сознанием. Век XXI

Вот, казалось бы, взаимозаменяемые слова – руководитель и лидер. Почему пресса настойчиво стремится вывести из употребления слово руководитель? Потому, что это слово исторически возникло для обозначения человека, который олицетворяет коллективную волю, он создан этой волей, он – продукт сотрудничества. Слово лидер возникло из философии конкуренции. Лидер персонифицирует индивидуализм предпринимателя. И в России телевидение уже не скажет руководитель. Нет, лидер Белоруссии Лукашенко, лидер компартии Зюганов…

В большом количестве внедряются в язык слова, противоречащие здравому смыслу. Они подрывают логическое мышление и тем самым ослабляют защиту против манипуляции. Сейчас, например, часто говорят «однополярный мир)). Это выражение абсурдно, поскольку слово «полюс» по смыслу неразрывно связано с числом два, с наличием второго полюса. В октябре 1993 г. было введено выражение «мятежный парламент» – по отношению к Верховному Совету РСФСР. Это выражение нелепо в приложении к высшему органу законодательной власти (поэтому обычно в таких случаях говорили «президентский переворот»).

Характеристики слов-амеб, которыми манипуляторы заполняют язык, хорошо изучены. Предложено около 20 критериев для их различения – все они красноречивы. Так, эти слова уничтожают все богатство семейства синонимов и сокращают огромное поле смыслов до одного общего знаменателя. Он приобретает «размытую универсальность», обладая в то же время очень малым, а то и нулевым содержанием. Объект, который выражается этим словом, очень трудно определить другими словами – взять хотя бы слово «прогресс», одно из важнейших в современном языке. Отмечено, что эти слова-амебы не имеют исторического измерения, непонятно, когда и где они появились, у них нет корней. Они быстро приобретают интернациональный характер.

Чтобы ввести в обиход слова, разрушающие ткань естественного языка, очень важно и звучание, «звуковой облик» слова. В период общественных потрясений важным становится не благозвучие в его обычном смысле, а броскость, энергичность слова, необычность звучания. Для этого хорошо подходят иностранные слова, насыщенные звонкими согласными (брокер, консалтинг, миллениум), особенно удвоенными (триллер, саммит). Привлекательность достигается и смешением стилей (камикадзе-шахид, напиток «Кургазак-Оранж»), иногда сочетанием слов с несовместимыми смыслами (демоисламисты).

Для того чтобы вскрыть изначальные, истинные смыслы даже главных слов нового языка, приходится совершать работу, которую философы называют «археологией» – буквально докапываться до смысла. Многое вскрыто, и когда читаешь эти исследования, эти раскопки смыслов трехвековой давности, оторопь берет, как изощренно упакованы смыслы понятий, которые мы беспечно включили в свой туземный язык.

Конечно, если бы туземный язык был уничтожен амебами полностью, общество было бы разрушено, ибо диалог стал бы невозможен. Но все же в современном западном обществе он подавлен монополией правильного языка так же, как туземные продукты подавлены промышленными товарами. Сегодня мы видим, как модернизация сокрушает последний бастион языка, сохраняющего древние смыслы, – церковь. Мало того, что священники вне службы, даже в облачении, стали говорить совершенно «правильным» языком, как журналисты или политики. Модернизации подвергаются священные тексты.

Действия в этой сфере – целая программа. В Англии тиражом в 10 млн. экземпляров издана новая Библия, с «современным» языком. Теологи старого закала назвали ее «модерн, но без Благодати» (само понятие Благодати из нее изъято и заменено «незаслуженными благами»). Вычищены из Библии и понятия искупления и покаяния. И, наконец, ключевое для христианства слово «распятие» заменено «прибиванием к кресту». Наполненные глубинным смыслом слова и фразы, отточенные за две тысячи лет христианской мысли, заменены «более понятными». Как сказал архидьякон Йорка, Библия стала похожа на телесериал, но утратила сокровенное содержание.

В целом Россия еще не лишилась своего языка. Буржуазная школа не успела сформироваться и охватить существенную часть народа. Надежным щитом была и русская литература. Лев Толстой совершил подвиг, создав для школы тексты на нашем природном, «туземном» языке. Малые народы и перемешанные с ними русские остались дву– или многоязычными, что резко повышало их защитные силы. Язык не был товаром, каждому ребенку дома, в школе, по радио читали родные сказки и Пушкина.

На Западе, напротив, сказки становятся «вненациональным» товаром. Дети знакомятся с ними через видеофильмы Диснея. С ними, как с Библией, производят модернизацию. Так, в Барселоне в 1995 г. вышел перевод с английского языка книги Фина Гарнера под названием «Политически правильные детские сказки».