Манюня

— Может, ребенку успокоительное дать? — повернулась она к матери.

— Не надо мне успокоительного, — вскочила Маринка, — пойдем отсюда, девочки.

Мы попрощались и вышли на улицу.

— Переволновалась, бедненькая, — долетел до нас шепот портнихи.

До Маниного дома было рукой подать, и мы направились прямиком туда. Маринка села на скамейку под тутовым деревом, обняла ноги руками, спрятала лицо в колени и через плач, заикаясь, зашептала:

— Девочки, сил моих нет больше молчать. Сейчас вам расскажу. Знаете, что будет с Агнессой, когда она замуж выйдет?

— Что будет? — наклонились мы к ней.

— Она ляжет в постель со своим мужем, и он… и он… и он…

— Чего и он?

— И он… по-пи-са-ет на нееооооо!!!!!!! — забилась в истерике Маринка.

— Чегооооо????????? — вылупились мы.

— Ну, мне это Ритка по секрету сказала. Говорит — знаешь, откуда дети берутся? Я говорю — знаю, из живота мамы. А она говорит — знаешь, как они туда попадают? Я говорю — нет. А она говорит — для этого нужно, чтобы муж обнял жену и пописал на нее.

— Фууууууууууу, — закричали мы, — ужас какой, ужас какой! Фуууууууууу!!!!!

— Да врет эта твоя Ритка, — рассердилась Каринка, — врет она все, она же вруша!

— Я тоже так думала, поэтому пришла домой и спросила брата. А брат сначала посмеялся, а потом говорит — ну, в принципе, все пра-виль-ноооо!!!!!!!!!! А он же запретную книгу бакачи читал, он всеоооо знаееееет!

Мы с Манькой подумали и тоже заголосили.

— Дуры, — прокомментировала ситуацию Каринка.

— Что это за всемирный съезд плакальщиц? — раздался из кухонного окна голос Ба.

Мы обернулись. Маринка, как была вся зареванная, с задранными на скамеечку ногами и размазанными по лицу соплями, так и замерла. Потому что все дети нашего городка очень боялись Ба.

— Ну, у Мани, конечно, бабушка ваще грозная, — качали они головами, и при виде куда-то спешащей Ба быстренько переходили на другую сторону улицы. У всех в памяти еще жива была история, которая приключилась с мальчиком Рудиком. Рудик имел несчастье куда-то ехать на самокате, разогнался, отвлекся и врезался в Ба. Прямо в ту ее ногу, на которой были больные вены. Вот. А потом родители Рудика собирали по городу запчасти самоката, который разъяренная Ба мигом разобрала на щепки. Собрать самокат обратно они не смогли, но и к Ба идти с разборками побоялись. И остался Рудик без самоката на веки вечные.

Поэтому, когда Ба выглянула в кухонное окно, Маринка тут же попыталась превратиться в каменную статую. Любую другую бабушку, наверное, можно было провести таким приемом, но только не Ба. Ба высунулась в окно по самый пояс и сверлила нас своим фирменным взглядом из-под насупленных бровей. Мы вспотели. Рассказывать ей о том, что мы узнали у Маринки, было смерти подобно. С другой стороны, мы не были уверены, что она ничего не слышала. А врать Ба мы тоже не могли, потому что больнее всего нам попадало именно тогда, когда она ловила нас на лжи. Поэтому мы молчали, как воды в рот набрали, и только изредка осторожно выдыхали.

— Я долго буду ждать? — прогрохотала Ба.

— Это, — решилась Манька, — Ба, а ты знаешь Маринку?

— Ближе к делу, а то у меня там ореховое варенье на плите стоит, — отрезала Ба, — и если оно подгорит, то вам тогда точно несдобровать!

Маринка издала что-то вроде мемеканья и попыталась упасть в обморок.

И тогда Каринка решилась. Она была самой храброй девочкой в нашем коллективе и в безвыходных ситуациях ответственность всегда брала на себя.

Вот и сейчас сестра отважно шагнула вперед и прочистила горло:

— Ба, тут такое дело. Ритка из тридцать пятой сказала Маринке из тридцать восьмой, а ее брат сказал, что это так!

Мы скорбно закивали головами.

Казалось, Ба задумалась всеми своими выступающими из окна частями тела. Если кому-то когда-нибудь удавалось сбить ее с толку, то это был именно тот случай. Потом она хмыкнула и сказала:

— Стойте там, я сейчас отставлю варенье. И исчезла в окне.

Маринка громко икнула.

— Пойдем отсюда.

— Ты с ума сошла, — зашипели мы, — сиди на месте, а то потом хуже будет.

Через минуту Ба вышла во двор. Мы расступились полумесяцем, Маринка сделала попытку подняться, но ноги подкосились, и она, нащупав попой скамейку, снова села.

— Еще раз и с самого начала, — потребовала Ба.

— Так я же уже все сказала, — развела руками Каринка.

— Значит, не все, раз я тут, — не дрогнула Ба.

И нам пришлось, набрав в легкие побольше воздуха, рассказать все про Ритку, бакачу, Маринку, ее брата и откуда берутся дети. Когда мы сказали про пописать, Ба сначала рассмеялась, потом рассердилась, потом собрала наши уши в кулак и повела через город на квартиру к Ритке — разбираться с ее родителями. Люди уважительно расступались перед нашей скорбной процессией. Мы безропотно следовали за Ба на полусогнутых, потому что понимали: шаг вправо или влево — и ты уже на веки вечные останешься без уха. Или без скальпа.