Манхэттен-Бич

Пью, старый морской волк, которому сам черт не брат, довел-таки спасательную шлюпку до Британского Сомали, причем Уикофф, Спаркс, Боугз и все остальные не только выжили, но были в сносном состоянии. Шлюпку капитана Киттреджа обнаружили еще раньше, и в ней тоже все уцелели. В итоге примерно половина личного состава “Элизабет Симэн”, как гражданские, так и военные, пережили кораблекрушение. Ходили слухи, что, учитывая военное время, Администрация торгового флота стремилась немедленно отправлять переживших крушение моряков в новое плавание, чтобы они не распространяли страшных слухов о том, что им довелось испытать. Поэтому вскоре на разных кораблях вновь плавали все, кроме Пью (он ушел на пенсию и живет вместе с дочерью) и боцмана, который уже не выражается так витиевато, как прежде. Он вернулся в Лагос; Эдди пообещал навестить его после войны. Они регулярно переписываются, называя друг друга “брат”, и Эдди испытывает патологическое удовлетворение оттого, что по сравнению с эксцентричной прозой боцмана его собственный стиль письма напоминает заиканье школьника.

Анна вышла из кинотеатра, но отца не увидела и решила, что он ушел. Она огорчилась, но тут он поднялся с лавки на другой стороне улицы и помахал ей рукой. Она помахала в ответ и удивилась: у нее вдруг отлегло от сердца. Когда отец подошел, она уже снова злилась и готова была его прогнать. Но что с этого толку? Ежу ясно, что он намерен вернуться и будет возвращаться во что бы то ни стало. Не бить же его всякий раз.

Они шагали вверх по холму к ее одноэтажному домику; Анна нутром чувствовала, что отец очень переменился. Постарел, лицо изрыто морщинами, в волосах серебрится седина, но дело не в этом: его сухопарая красота помнилась ей с детства. Но уже нет былой рассеянности, погруженности в себя; теперь ей кажется, что это была его главная, уникальная черта. И еще запах табака. Но теперь он не курит, а его невозмутимость сбивает с толку. По словам Брианн, он был на волосок от смерти, спасателям казалось, что у него уже и сердце не бьется.

Отец стал Анне чужим человеком: она впервые знакомится с ним и пытается составить о нем свое мнение. Она смутно помнит, что ей очень хотелось как раз такой встречи, но когда желание осуществилось, стало ясно, что им почти нечего сказать друг другу. Он знать не знает, как и чем она живет; к примеру, ему не понять, почему вчерашнее письмо от Марла доставило ей столько радости:

Ангел небесный улыбнулся нашему общему другу мистеру Баскомбу: его взяли на флот. Накануне его отъезда на поезде в учебный лагерь ВМС США в Иллинойсе – лагерь называется “Великие озера” – мать Руби устроила прощальный ужин, а старик-отец поднял бокал за его здоровье. Похоже, правы те, кто говорит: “военная форма красит любого”. Хотелось бы написать тебе побольше, но Б., как всегда, был немногословен, не мог даже попросить для тебя свадебное меню. Без Б. корпус номер 569 уже не тот, что прежде.

– Про маму ты знаешь, – сказала Анна. Молчание ее тяготило.

Он кивнул.

– Повезло тем, кто попал в ее руки.

Вскоре после того, как Анна, скрывая свою беременность, уехала в Калифорнию, мать поступила на работу в Красный Крест. Анна по ней соскучилась. Мать все еще верит в басню про обреченного на гибель лейтенанта Чарли Смита. Анна сама не знает, решится ли она когда-нибудь рассказать ей всю правду; да и какое это будет иметь значение, когда кончится война? Ясно одно: Роуз думала, что мир вновь станет маленьким, но ошиблась. Во всяком случае, он уже никогда не станет прежним маленьким миром. Слишком многое в нем переменилось. И во время всех этих сдвигов и перегруппировок Анне удалось проскользнуть в щелку и исчезнуть.

– Когда мама вернется, она будет работать сиделкой, – сообщила она отцу.

– Она много лет работала сиделкой, – заметил он.

Они дошли до вершины холма и решили отдышаться. Под ними, у берега залива Сан-Пабло открывался вид на верфь Мэр-Айленд: утыканный пирсами полуостров, тянущийся вдоль канала, заполненного военными судами. Анна радовалась, что каждый день до работы может любоваться этим видом и отмечать про себя, какие суда ночью отплыли и какие пришвартовались. Работу она получила чудом: когда они с теткой осели в Вальехо, беременность уже не позволила бы ей заниматься подводными работами. Они с Брианн пошли работать в закусочной: Брианн официанткой, Анна – кассиршей; ютились они в тесной захудалой квартирке, пока не родился ребенок. Жуткое было время.