Манхэттенский ноктюрн

– Очень красивая вещица, – сказала она. – Что это? То есть откуда это?

Я смотрел на это очаровательное лицо, эти голубые глаза, на эту маску и понимал, что никогда не знал ее и никогда не узнаю.

Я прошептал:

– Не лги мне хотя бы сейчас, Кэролайн.

Она опустила глаза, потом отвела взгляд в сторону.

– Это был подарок, – сказал я, – тебе, я полагаю.

– Да.

– От Хоббса?

– Да.

– Ценная вещица.

– Надо думать, что да. Она долго принадлежала ему.

– А Саймон нашел ее и взбесился.

– Да. Я же говорила тебе об этом.

– И ты не стала повторять Саймону ту историю, которую рассказала Хоббсу, потому что это было нечто, что ты желала утаить от него, нечто, что принадлежало только тебе.

– Да. – Она кивнула. – Мы уже говорили об этом прошлой ночью, Портер.

– Он швырнул ее в тебя в доме на Одиннадцатой улице, она разбилась о стенку лифта, и ты не потрудилась подобрать этот кусок.

Теперь она смотрела прямо на меня, и в ее глазах было все: страх, ненависть, изумление и даже, по-моему, что-то похожее на любовь, потому что я в конце концов понял ее.

– Да, – согласилась она.

Я выдержал ее взгляд, не произнеся ни слова, а потом сосредоточил все свое внимание на омлете, цепляя вилкой маленькие кусочки зеленого лука. Вокруг нас слышалось легкое царапанье серебряных приборов по фарфору, журчали разговоры, двигались и общались люди – величественные декорации и реквизит к спектаклю манхэттенской жизни.

– Портер?

Я поднял глаза, а потом подвинул по столу к ней ключ.

Она уставилась на него:

– Ключ?!

– Он самый.

Она вызывающе смотрела прямо на меня. Голубыми глазами. Коснувшись ключа сначала одним ноготком, она зажала его между большим и указательным пальцами и взяла со стола.

– Хоббс вернул мне этот ключ, – сказал я. – Его люди…

– Я знаю, знаю.

Официантка принесла мне стакан томатного сока.

– Тебе известно, что там была видеопленка? – спросил я.

Она прожевала кусок яичницы:

– Ну и что на ней было?

– Он установил портативную камеру в механизм управления лифтом. А объектив был скрыт в отверстии кнопки десятого этажа.

Казалось, до нее начинало доходить, о чем шла речь.

– На седьмом этаже здания лифт остановился, и когда дверь кабины открылась, объектив нацелился прямо на ту самую комнату, где…

– О чем ты говоришь?

– Пленка здесь, Кэролайн, со всем, что там произошло. – Я наклонился вперед, чтобы никто из сидевших рядом не расслышал мои слова. – Секунда за секундой. Ссора, нож, ключ.

Она кивнула, на этот раз уже явно через силу.

– Я думаю, он справлялся у своего отца, как установить там камеру, лифт ведь был старой конструкции.

– Наверное.

– Со стороны Саймона это, скорее всего, была игра. Он хотел посмотреть, что из этого выйдет на пленке.

– Он подначивал меня.

Я посмотрел на нее:

– Ты думаешь?

Она не ответила, да и что на это можно было ответить.

– У меня есть оригинал пленки, – сказал я, – и есть одна копия. Оригинал спрятан в надежном месте, и тебе до него не добраться, а копия у меня с собой.

Я сунул руку под стол. Она внимательно следила за моими манипуляциями. Я достал пленку, положил на стол и подтолкнул ее к ней поближе.

– Вот, это тебе. Можешь смотреть, уединившись в укромном уголке собственного дома.

Кэролайн коснулась кассеты кончиками пальцев.

– Я не ожидал подобного сюрприза, – сказал я.

– Это было сюрпризом и для меня.

– Так что же там была за история? – спросил я.

– Какая история?

– Ну та самая, которую Саймон все требовал ему поведать.

– Ах эта, да ничего особенного. Я рассказала ее Хоббсу. О том, что случилось, когда я была маленькой.

– Зачем?

– Он хотел послушать.

– Знаешь, мне трудно это понять.

Ее лицо приняло странное выражение.

– Он просто понимал меня, и это и было самым удивительным. В каком-то смысле это никому не удавалось, ни разу. И вот это-то и вызывало такую ненависть Саймона. Ты же видел пленку, значит, видел, насколько это сводило его с ума.

Она смотрела в окно на идущих мимо людей, и я чувствовал, как в эту минуту весь наш роман идет прахом; это оказалось делом получаса, а может, и того меньше.

– Я не знаю, на самом деле, нельзя сказать, что это бог весть какая история, нет, правда. Он просто хотел узнать, что помогло мне стать сильной, и я рассказала ему о том времени, когда была маленькой девочкой.