Манолито Очкарик

А вот мне всегда достается по полной программе, нет чтобы кто-нибудь пожалел или посочувствовал. У меня уже заранее все болело от будущего маминого подзатыльника. Ужас как болело! Хорошо еще, что папа вечером приходит так поздно и такой усталый, что у него уже ни на что сил не хватает, даже меня ругать. Поэтому мне так нравится, что у меня папа — шофер на грузовике. Если бы он ходил в контору, как Сусанкин, и заявлялся домой в пять, сил бы у него оставалось — хоть целому полку шею намылить. Хотя, честно говоря, мне и маминых выволочек хватает. Дедушка зовет ее полковницей, правда, только за глаза, потому что в глаза он ей такое сказать боится. Недаром же она у нас полковница.

Пакито Медина догнал нас с Ушаном и говорит, как ни в чем не бывало:

— А мне «сита» Асунсьон тоже дала записку.

И показывает, как будто это почетная грамота.

— Выходит, меня одного дома ругают, что ли? — я развернулся и пошел дальше, топая изо всех сил. Меня так и распирало от злости. Как же они все меня достали!

Пакито Медина догнал меня и сказал:

— Манолито! Меня тоже будут ругать!

— Врешь ты все! — стану я верить чуваку, который говорит, что его будут ругать, а сам и в ус не дует.

— Клянусь папой.

Раз он поклялся своим папой, значит, точно не врал. В конце концов, у Пакито Медины всегда все не как у людей.

— И тебе что, по фигу, что тебя будут ругать?

— Нет, не по фигу, — сказал он с серьезным видом. — Правда, меня не очень сильно будут ругать, я ведь всегда себя хорошо веду. Не знаю, как это у меня выходит, но я всегда себя хорошо веду.

— А у меня все наоборот, — сказал я. — Не знаю, как это у меня выходит, только я всегда себя веду плохо.

— Мне это все осточертело, — сказал Пакито Медина.

— И мне.

— Если ты когда-нибудь сядешь за мной, я тебе дам списать, — пообещал он.

— Только ты, уж пожалуйста, не перепутай вопросы, как сегодня.

Он сказал, что постарается. А еще Пакито Медина сказал мне одну вещь, про которую я собираюсь помнить до конца своих дней:

— Когда с тобой происходит что-нибудь плохое, надо думать, что это все пройдет, даже если пока не верится, все равно все когда-нибудь пройдет, а потом ты будешь про это вспоминать так, как будто все это случилось с кем-то другим.

— А ты откуда знаешь?

— Это мне так папа один раз сказал.

Я постарался думать про это, пока мама разворачивала записку от училки. Я подумал: «Через три месяца мне будет все равно, а через три года покажется, что это все было не со мной». Я постарался и дальше так думать, когда увидел, как мама на меня посмотрела, когда прочла записку. Но уже не смог так думать, когда она начала меня ругать и засветила свой знаменитый подзатыльник, а потом заперла дома на все выходные.

Сейчас у меня получается думать только про то, что мне еще два дня придется торчать взаперти, и буду я сидеть, как горилла в клетке, квелый, как позавчерашний хлеб, и объедаться чипсами до тошноты. А еще я думаю, что Пакито Медина точно с другой планеты. Не знаю, может, с Марса, а может, с Венеры или с Юпитера, это все равно. Одно ясно: на его планете люди гораздо добрее, чем на моей.

Не знаю, зачем я это сделал

Не знаю, зачем я это сделал. Мне это пришло в голову, когда мы с Ушаном шли домой из школы. Мы с ним играли в «слово за слово». Сусанка говорит, что это довольно-таки дурацкая игра, только если бы мы все время слушали эту девчонку, то вообще бы ни во что не играли. Она чуть что, сразу за свое:

— Вот дурацкая игра!

— Так придумала бы получше, раз ты такая умная, — сказал я как-то раз, когда она меня совсем уже достала.

Лучше бы я этого не говорил. Она придумала, чтобы мы все встали посреди дороги, пока не появится какая-нибудь машина, а в последний момент дали деру. Мы разделились на пары, выигрывала та пара, которая дольше простоит, взявшись за руки и загородив проезд. Дяденьки в машинах как увидели, что Джиад с Сусанкой не уходят с дороги, пооткрывали окошки, начали махать руками и гудеть изо всех сил. У меня конкретно пересохло в горле. У Ушана уши сделались красные, как два помидора. Это такое удивительное свойство организма: Ушан как почует опасность, уши у него сразу меняют цвет. Ученые со всего света пытались разобраться, как это выходит, но так и не разобрались. Как говорит мой дедушка, наука тоже не всесильна.

Так вот, наступил момент X, и мы с Ушаном встали посреди дороги, взявшись за руки. Тут мы увидели, как прямо на нас безжалостно движется здоровенный автобус. Нас с Ушаном так и разбирал жуткий хохот, такой, который обычно нападает, когда ты вот-вот окочуришься где-нибудь на Северном полюсе. Ушан отпустил мою руку и удрал на тротуар. Джиад орал во всю глотку:

— Во дает чувак! Смотрите, какой храбрый!