Мантикора и Дракон. Эпизод II

Вздохнув, он откинулся на спинку кресла. Нет, бесполезно обманывать самого себя. Душа переворачивалась из — за Кораны. Из — за невозможности оказаться рядом, помочь или просто прикоснуться, сказать хотя бы слово. Бездействие медленно убивало, вынуждая сознание порождать фантомы, нелепые или пугающие. Фантоме с Равной в главной роли.

Решительно тряхнув головой, дракон поднялся, намереваясь проверить как там Рагдэн в своей комнате, когда произошло это.

Волна боли, необъяснимой и столь сильной, что он закусил губу до крови, что бы не закричать. Паника, страх и ненависть. Чужие эмоции, смешанные с его чувствами и усиленные многократно, словно отразившиеся от тысячи невидимых зеркал. Только на одной силе воли он удержался от падения на пол Правда, это уже не играло никакой роли: он понял, откуда пришел этот отчаянный крик.

Корана.

Сешъяр чувствовал, как рвутся связывающие их нити. Как будто кто — то кривым и тупым ножом вырезал часть его души, сердца, оставляя щемящую, ничем не заполненную пустоту, ноющую и до невыносимого нуждающуюся в том, что у нее забрали. Хотелось раздирать грудь ногтями, что бы остановить процесс. Хотелось кричать, молить или стоять на коленях. Только перед кем? Ее здесь не было… И та боль, что пронизывала безмолвный крик Коры никак не вязалась с тем, что она захотела его бросить.

Нет. Так происходит, когда тот, кто стал для тебя целым миром, умирает, расставаясь с тобой навсегда.

Он не думал что делает. Это была слепая, ничем не объяснимая потребность оказаться там, откуда пришел крик. Плетение заклинаний сорвалось с пальцев быстрее, чем он смог осознать это.

Прыжок. Стремительный и вытягивающий силы. Дракон шел по следам, оставшимся от той бури чувств, что едва не заставила его сойти с ума, погрузившись в чужую боль, безысходность и отчаянье. Лишь многолетняя практика охраны собственного сознания позволила ему выдержать пытку, отчаянно отметая все возможные варианты развития событий, до последнего надеясь на то, что ошибся, что все будет хорошо…

Только когда Судьба подчинялась желаниям своих марионеток?

Его выбросило на выжженную, потрескавшуюся землю. В воздух поднялся столб пыли и пепла, медленно опадающий вниз. Ни единого движения ветра, звука или хоть какого — то признака жизни. Вокруг пустыня, с остатками разрушенных и сгоревших руин, редкими чахлыми, почерневшими под воздействием магического пламени стволами деревьев, осыпающихся едкой пылью, стоило только пройти мимо.

И именно здесь ощущался тонкий, эфемерно — зыбкий след последних эмоций Кораны, который удалось уловить.

Опустившись на колени, Сешъяр положил ладони на темно — серую, местами желтоватую траву. Глупая надежда билась внутри, отчаянная и такая хрупкая, с прозрачными слабыми крыльями. Она нашептывала, навевала сладкие иллюзии, как будто его Равной здесь не было. Только вот рациональная сторона натуры твердо и бескомпромиссно говорило об одном — уйти живой отсюда не смог бы никто…

Даже Мантикора.

Закрыв глаза, дракон попытался дотянуться до нее, почувствовать хоть какой — то отклик. Но все, что удалось уловить, это острую боль от оборванных нитей. Там, где обычно в его мыслях присутствовала любимая женщина, сейчас не было ничего.

— Корана… — беспомощно позвал Сешъяр, скребя пальцами землю. — Кора… Любимая…

Легкий порыв ветра. Такой родной и знакомый запах домашнего тепла и уюта, сладкой выпечки и ласкового тепла. Что — то скользнуло по его щеке. Встрепенувшись, мужчина оглянулся, успев уловить какое — то движение сбоку. Резко поднявшись на ноги, он снова осмотрелся и недалеко от того места, где стоял, шагах в пяти, увидел смутный, колеблющийся силуэт, закутанный в черный плащ с глубоким капюшоном. Белая маска не давала разглядеть кто это, но почему — то за ней ему четко представилось такое родное и любимое лицо. И эта фигура манила пальцем, улыбалась, звала за собой.

Не думая, он бросился следом, спеша успеть, ощутить, прикоснуться. Он хотел снова обнять ее, попробовать на вкус, поцеловать. Заглушить боль и успокоить отчаянно рвущееся из груди сердце. Но как только Сешъяр приближался к незнакомцу, тот оказывался еще дальше, как будто играя с драконом, с легкостью преодолевая огромные расстояния и уходя от его попыток схватить за руку, поймать в объятия.

Разум, не желавший все еще принимать то, что Кора ушла, изводил самыми противоречивыми выводами и образами. Сешъяр ощущал, что цепляется за слишком призрачную и ненадежную попытку опровергнуть тот вывод, что напрашивался сам собой, но ничего не мог с этим поделать. Понимал: признает — сойдет с ума, не выдержав всего происходящего.