Мантык, охотник на львов

— Да за что же? — пробормоталъ Мантыкъ… — Mais èa, je vous assure — il ne faut pas… C'est sont de bкtises….[33]

Онъ растерянно держалъ въ рукѣ бумажки, не зная, что съ ними дѣлать.

Ну развѣ не чудо было съ нимъ?

Инженеръ самъ сложилъ ему ассигнации и положилъ въ его бумажникъ.

- Ça-y-est!..

— A, èa-y-est, èa-y-est, — повторилъ Мантыкъ. — Ей-Богу, не за что… Ну — merci, beaucoup merci…

А въ головѣ гудѣли колокола, ликующій хоръ пѣлъ что-то праздничное и торжественное и ногъ не чуялъ подъ собою Мантыкъ.

Въ одинъ день онъ завоевалъ, заработалъ Африку. Въ этихъ деньгахъ было все, что было ему нужно. И ружье, и всякая охотничья справа, и билеты желѣзной дороги, и дѣдушкѣ на прожитіе. — Все свершилось такъ, какъ онъ просилъ у Бога.

Теперь по волнамъ пойдетъ, не боясь, догонитъ Колю. «Не бойся, родная Галинка, не съѣдятъ твоего Колю львы — я буду при немъ невидимо, непримѣтно и неотступно!»

Инженеры забрали Мантыка съ собою въ автомобиль и повезли въ Парижъ.

Мелюнское шоссе встрѣтило ихъ душистою сыростью. Автомобильные фонари бросали призрачный свѣтъ на пестрые облѣзлые стволы платановъ, отражались въ мокромъ, черномъ, блестящемъ гудронѣ. Сухіе листья, точно живые, вспархивали отъ быстраго хода машины и летѣли, крутясь въ воздухѣ. Когда они попадали въ свѣтъ фонарей, вспыхивали желтыми, зелеными и красными прозрачными огнями. Промчались подъ желѣзнодорожнымъ віадукомъ и прямо, прямо, какъ-то сразу надвинулись на рѣку. Потянуло рѣчною сыростью, полосами рябили въ водѣ отраженія пароходныхъ огней.

У каменной будки мѣняли ярлыкъ и опять неслись уже мимо высокихъ домовъ. Все ярче загорались кругомъ огни вывѣсокъ, больше становилось народа и такси, тише бѣгъ машины. Какъ — то незамѣтно они влились въ точно рѣкою текущую массу машинъ на улицѣ Риволи, и заиграли кругомъ волшебные огни электрическихъ рекламъ. Красная стрѣла, изгибаясь, вспыхивала и, какъ живая, шла, стремясь ударить въ улицу, тамъ налитая фіолетовой огненной жидкостью сіяла дивная рамка, тамъ весь фасадъ дома горѣлъ огнями.

На площади Этуаль Мантыкъ попросилъ его отпустить и, выйдя и оставшись одинъ, гордо пошелъ по бульвару.

Обладатель двухъ тысячъ двухсотъ сорока франковъ!

Онъ чувствовалъ себя милліонеромъ. Теперь ему все можно.

Но прежде всего къ Богу!

Будничная вечерняя служба окончилась. Въ церкви гасили огни. Человѣкъ пять бѣдно одѣтыхъ людей стояли въ первой половинѣ, ожидая заказной панихиды. За царскими вратами было темно и, какъ та одинокая звѣздочка, что только что видѣлъ Мантыкъ, спускаясь съ мачты, — сверху, у иконы, горѣла лампада.

Мантыкъ прошелъ влѣво, къ «своему» образу, туда, гдѣ Христосъ шелъ по водамъ, уча людей вѣрить во всемогущество Божіе и въ силу вѣры. Онъ опустился на колѣни. Въ синей рабочей блузѣ, отсырѣвшей на воздухѣ, съ растертой въ кровь рукой, блѣдный, усталый, но счастливый, съ пылающимъ сердцемъ склонился онъ передъ Тѣмъ, Кто даровалъ ему по его молитвѣ чудо.

Онъ не зналъ, какъ молиться. Но едва нагнулъ голову, сами собой вошли въ душу заученныя имъ отъ Селиверста Селиверстовича дивныя слова девяностаго псалма:

— «Ангеламъ Своимъ заповѣсть о тебѣ, сохранити тя во всѣхъ путехъ твоихъ».

— «На рукахъ возмутъ тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою».

И точно: — Ангелы подхватили его, когда сорвалась и съ жуткимъ гуломъ полетѣла на землю стремянка.

Мантыкъ молился дальше и видѣлъ въ каждомъ словѣ псалма великое откровеніе:

— «На аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змія»…

Мантыкъ повторилъ про себя еще и еще разъ: — Попереши льва… льва… льва!..

Стало такъ спокойно и ясно у него на душѣ. Будто все открылось и стало понятно. И уже зналъ, что и когда будетъ дѣлать.

Умиленный и освѣженный, съ омытой молитвою душою Мантыкъ всталъ, перекрестился, низко поклонился Христу — онъ видѣлъ Его въ эту минуту не изображеннаго на холстѣ, но живого, все понимающаго и сочувствующаго ему, — и пошелъ изъ храма.

Куда теперь? Къ кому отъ Бога?

Конечно: — къ дѣдушкѣ.

XX СБОРЫ

Когда Мантыкъ ѣхалъ на метро къ дѣдушкѣ, онъ обдумывалъ — сказать все сразу, или подготовить дѣдушку раньше, а потомъ, уѣзжая, извѣстить его письмомъ. Мантыкъ уже твердо рѣшилъ: — онъ завтра же съ тѣмъ же вечернимъ поѣздомъ, съ какимъ поѣхалъ Коля, и уѣдетъ.

Дѣла было: — уйма.

Поговорить съ дѣдушкой: — это сегодня. Завтра утромъ — ружье, припасы, намѣнять на золото деньги. Попросить у Александра Ивановича подходящую карту. «Все концы-то какіе! Улица Тюрбиго у площади Республики, гдѣ Мантыкъ видѣлъ магазинъ съ прекрасными бельгійскими ружьями — оттуда въ Отей — это часъ одной ѣзды… Потомъ на Гаръ-де-Ліонъ… Въ полдень надо заѣхать къ Галинкѣ въ пансіонъ, потомъ… потомъ…»

Кружилась голова. Казалось, что онъ ничего не успѣетъ сдѣлать.

«Надо положиться на Бога. Богъ поможетъ»….

Дѣдушка поджидалъ Мантыка со скромнымъ ужиномъ..

— Припоздалъ, Абрамъ, — сказалъ онъ.

— Есть, дѣдушка… Работы было много… Да вотъ что я надумалъ, дѣдушка.

— Что, родной?