Мантык, охотник на львов

Когда поднялись на плато, — увидали среди сжатыхъ полей рощу банановыхъ деревьевъ, и въ ней пять круглыхъ хижинъ, сплетенныхъ изъ хвороста, обмазанныхъ землею и накрытыхъ соломою. Одна, стоявшая по серединѣ, была побольше и на ней былъ водруженъ въ центрѣ крыши небольшой, квадратный, рѣзной деревянный крестъ — знакъ, что въ хижинѣ живетъ христіанин-ъабис-синецъ. Хижины были окружены высокимъ тыномъ изъ вѣтвей и камыша. Широкія, распахнутыя настежь ворота, вели за ограду.

Въ воротахъ стоялъ средняго роста очень полный черный человѣкъ съ совершенно сѣдыми курчавыми волосами. Его ноги были босыя, бѣлыя полотняныя панталоны доходили до щиколокъ. Онъ важно и красиво кутался въ большой бѣлый плащъ съ широкой красной полосою. За нимъ толпилось человѣкъ пятнадцать черныхъ людей, молодыхъ и старыхъ, худыхъ и толстыхъ, больше худыхъ, одѣтыхъ въ длинныя бѣлыя рубашки и такіе же штаны. Одинъ, бывшій ближе къ старику, высокій, тонкій абиссинецъ, лѣтъ тридцати, держалъ ружье дуломъ внизъ и черный круглый щитъ, украшенный серебряными пластинками и бляхами.

Это и было имѣніе Ато-Уонди. Хозяинъ, предупрежденный изъ Аддисъ-Абебы негусомъ, дожидался гостей среди своихъ слугъ.[61]

Мистеръ Брамбль подъѣхалъ къ Ато-Уонди и слѣзъ съ мула. Къ нему подбѣжали — слуга абиссинецъ, плутоватый Фара, говорившій на ломаномъ французскомъ языкѣ и Коля.

Ато-Уонди медленно подошелъ къ мистеру Брамблю и, закрывая ротъ «шамою», какъ того требовало абиссинское приличіе, чтобы своимъ нечистымъ дыханіемъ не осквернить гостя, сталъ говорить слова привѣта Брамблю. Фара переводилъ ихъ по-французски, а Коля передавалъ ихъ по-англійски.

— Ато-Уонди радъ видѣть иностранныхъ гостей, сына великаго англійскаго короля, и гражданина далекой Америки у себя, — сказалъ старый абиссинецъ. — Почтенна и благородна цѣль вашего пріѣзда — охота на львовъ. Отличныя ружья и смѣлыя сердца дадутъ мужскую потѣху вамъ, и помогутъ намъ избавиться отъ звѣрей, разоряющихъ наши хозяйства. Прекрасный, старый левъ выслѣженъ моими людьми. Но раньше, чѣмъ говорить объ этомъ дѣлѣ, я прошу освѣжить ваши уста моимъ скромным «тэджемъ» и поѣсть приготовленнаго для васъ обѣда. День великъ. Солнце только только подходитъ къ полудню. Раньше ночи не можетъ быть охоты.

Ато-Уонди сдѣлалъ широкій жесть по направленію къ банановой рощѣ. Тамъ въ зеленой тѣни былъ устроенъ изъ жердей и листьевъ навѣсъ. Подъ навѣсомъ, на кольяхъ были поставлены столы и скамьи. Столы, вмѣсто скатертей, были накрыты громадными банановыми листьями. Деревянные стаканы и круглые блины «инжиры» были разставлены и разложены вмѣсто приборовъ.

Мистеръ Брамбль, не очень то любившій абиссинской ѣды, запротестовалъ. Коля, смягчивъ рѣзкія выраженія мистера Брамбля, попытался отклонить приглашеніе, но Ато-Уонди рѣшительно и твердо сказалъ:

— Прошу! Гость въ рукахъ хозяина!..

Въ головѣ стола сѣлъ высокій, худой старикъ, родственникъ Ато-Уонди. Самъ Ато-Уонди не садился, но управлялъ слугами, наблюдалъ за тѣмъ, чтобы у всѣхъ въ стаканахъ и деревянныхъ чашкахъ полно было тэджемъ и подходилъ чокаться то съ однимъ, то съ другимъ. По правую руку отъ стараго абиссинца посадили мистера Брамбля, по лѣвую, мистера Стайнлея. Рядомъ съ Брамблемъ посадили Колю. Фара сталъ сзади мистера Брамбля. Дальше, шумно и весело разговаривая, усѣлись черные гости Ато-Уонди. Ихъ набралось человѣкъ двадцать. Кто они были — Коля не зналъ. Они были въ бѣлыхъ чистыхъ рубашкахъ. Передъ тѣмъ, какъ сѣсть за столъ, они ополоснули въ свѣжей водѣ руки и вытерли ихъ полотенцемъ. Забота не напрасная — Коля только теперь замѣтилъ, что ни ножей, ни вилокъ, ни ложекъ не было. Никто не подавалъ тарелокъ, а между тѣмъ уже громадный негръ, обнаженный до пояса, съ полотенцемъ, перекинутымъ черезъ плечо, несъ первое блюдо. Это была нарѣзанная мелкими кусками, жареная на угольяхъ баранья печенка, сильно проперченная краснымъ перцемъ.

Мистеръ Брамбль, — ему первому подали, — посмотрѣлъ брезгливо, что съ ней дѣлать. Ему на помощь пришелъ хозяинъ. Большою, полною ладонью онъ взялъ горсть печенки и положилъ ее на плоскій хлѣбъ, лежавшій передъ Брамблемъ. Такъ же сдѣлалъ онъ и мистеру Стайнлею и Колѣ. Остальные гости сами потянулись руками, набирая себѣ любимаго абиссинскаго кушанья.

Брамбль брезгливо ковырялъ въ печенкѣ кинжаломъ. Мистеръ Стайнлей вытащилъ охотничій ножъ и съ удовольствіемъ сталъ ѣсть розоватые куски.

— Отличная печенка, — сказалъ онъ Колѣ. — Нѣжная, мягкая, чуть поджаренная. Прелесть что такое. Скажите это хозяину.

— Скажите ему, — сквозь зубы проворчалъ мистеръ Брамбль, — что онъ просто черная свинья. Если приглашаетъ европейцевъ, пусть и подаетъ по-европейски. Прямо грязной своей лапой лѣзетъ въ блюдо. Меня тошнитъ отъ его пальцевъ, по которымъ течетъ сало.

— Тэта, — мягко и тихо, прикрывая изъ подражанія абиссинцамъ ротъ рукою, говорилъ Коля Ато-Уонди, — бузу малькамъ! прекрасная печенка. Мистеръ Брамбль и мистеръ Стайнлей благодарятъ за чудное блюдо!

Полная горсть печенки, наваленная передъ Брамблемъ, была отвѣтомъ на слова Коли.