Мао Цзэдун

К весне 1954 года КПК уже излечилась от «антипартийного поветрия Гао Гана и Жао Шуши», как назвал события Мао. Особых официальных последствий попытка их демарша не имела. Однако если Мао, по сути, сознательно, дал Гао Гану понять, что Лю и Чжоу не являются для партии незаменимыми, у него имелись на то свои причины. Оба были в высшей степени компетентны и преданны Мао не меньше, чем делу коммунизма. Оба по его приказу сделали бы абсолютно все. Анализируя прошлое, представляется несомненным то, что Мао никогда не вынашивал намерений избавиться от них. Другое дело — дать обоим почувствовать зыбкость почвы под ногами. Непомерное честолюбие Гао Гана позволило Мао поколебать баланс сил, заставить подчиненных более чутко прислушиваться к своим словам и идеям. Гао Ган был не настолько наивен, чтобы совсем уж превратно истолковать намерения Мао: он просто зашел слишком далеко[65].

Но чистка отбросила длинную тень. То, что Пэн Дэхуай, Линь Бяо и поначалу Дэн Сяопин могли поверить в козни Мао против Лю Шаоци и Чжоу Эньлая, является убедительной характеристикой уровня доверия, которое формировалось имперским стилем лидера руководства партии. Мессианская ипостась Мао означала, что предан он лишь одному: будущему Китая — такому, каким он себе его представлял. Соратники, с кем он плечом к плечу прошел через долгие тридцать лет борьбы, оставались для Мао орудиями осуществления собственных замыслов.

Спор, начатый Бо Ибо относительно темпов продвижения вперед, так и не закончился выработкой единого мнения по вопросу коллективизации. Инстинктивно Мао ощущал: необходимо спешить. Однако каждый раз, когда он призывал увеличить скорость, радетельные чиновники на местах сгоняли крестьян в нищие кооперативы, где социализм представлялся в виде обеда из «общего котла». Бедняки жили за счет преуспевающих до тех пор, пока у последних не оставалось ничего, и тогда кооператив ждал крах.

Весной 1953 года с благословения Мао развернулась кампания против «оголтелого прорыва». Но как только ситуация начала стабилизироваться, вновь появился призрак «стихийного капитализма»: крестьяне-середняки и те, кто был побогаче, стали использовать наемный труд, давать деньги в рост, заниматься куплей-продажей земли. В ответ на это партия объявила движение против «оголтелого отступления», и коллективизация опять резко рванула вперед, причем с куда более пагубными последствиями. Богатые крестьяне резали скот, чтобы не делиться им с бедняками. Наводнение 1954 года уничтожило в бассейне Янцзы большую часть урожая, но местные партийные руководители ревностно настояли на продолжении политики продразверстки. В деревнях начались голодные бунты. На юге страны коммунистов осыпали проклятиями более жестокими, чем раздавались когда-то в адрес Гоминьдана.

В январе 1955 года Мао в третий раз нажал на тормоза. Процесс коллективизации, говорил он, явно опережает рост объективных возможностей крестьянства. Суть новой политики сводится к трем иероглифам: «Остановиться, собраться с силами, продолжить развитие». Число кооперативов возросло с четырех тысяч осенью 1952 года до шестисот семидесяти тысяч, в них входила седьмая часть всех крестьянских хозяйств. На последующие полтора года, заявил Мао, этого более чем достаточно. Чтобы стабилизировать положение, Лю Шаоци одобрил роспуск четверти существовавших кооперативов; значительно сократились обязательные задания по продразверстке.

Остановись Мао на этом, ситуация действительно могла бы исправиться. Но уже в апреле он решил отправиться в инспекционную поездку по югу страны — увидеть село своими глазами. Там, с подачи местных чиновников, довольных блестящей возможностью сказать главе страны то, что ему так хотелось услышать, Председатель пришел к выводу: партия явно переоценила сопротивление крестьян процессу коллективизации.

Единственным осмелившимся указать Мао на ошибочность подобного взгляда был Дэн Цзыхуэй — старый, с начала 20-х годов, и проверенный его товарищ, которому было поручено осуществлять общий контроль за перестройкой сельского хозяйства.

В глубине души Мао признавал его правоту. В порыве нечастой откровенности он обронил: «Крестьяне хотят свободы, но нам-то нужен социализм». Однако заманчивая картина необъятной нивы, разбуженной обобществленным трудом, была настолько притягательной, что Мао не мог позволить препятствиям, пусть даже материальным и объективным, выйти на первый план впечатляющего полотна. Проблема, угрюмо поделился своим мнением с подчиненными Дэн, заключалась в том, что Председатель «полагает материальные условия деятельности кооперативов второстепенными». Мао не прислушался к его доводам. «По твоей твердолобой голове хоть из пушки стреляй», — сказал он и на Июльской конференции секретарей провинциальных партийных организаций так и сделал: