Мао Цзэдун и его наследники

В новое коалиционное правительство, созданное в 1949 году, вошли представители восьми партий и группировок, а также «независимые личности с демократическими убеждениями». У Мао как у председателя Центрального народного правительства было несколько заместителей, в том числе Сун Цинлин — вдова Сунь Ятсена. В те годы он уделял большое внимание внешнеполитической деятельности. Биографы Мао подсчитали, что с момента организации КНР — с 1949 года — до ухода с поста председателя КНР в 1959 году Мао дал около 70 формальных аудиенций дипломатам высокого ранга при вручении верительных грамот.

Опыт проведения аграрной реформы, опыт восстановления экономики при использовании национального капитала и поощрения развития мелкотоварного хозяйства, опыт создания широкого союза демократических свобод руководством КПК, накопленный в первые годы существования КНР, имел и сохраняет сейчас международное значение. Если бы Китай развивал успехи демократической революции, продвигаясь постепенно по пути социалистического строительства, он, несомненно, достиг бы новых рубежей и в развитии экономики, и в социалистических преобразованиях страны.

Однако этого не произошло. Чем ближе подходил Китай к задачам социалистического характера, тем. больше стали сказываться на его развитии негативные политические факторы.

Уже в первые годы существования КНР мировую прогрессивную общественность не могли не насторожить некоторые методы проведения реформ. Речь идет о двух взаимосвязанных формах политического давления, которые применялись еще в Яньани: идеологических. кампаниях типа «чжэнфын» и сопровождающих эти кампании массовых репрессиях. Эти методы получили распространение уже в период аграрной реформы, и особенно в период первой пятилетки.

Крупная волна репрессий началась с 1951 года, когда по предложению Мао было принято «Положение о наказаниях за контрреволюционную деятельность» (20 мая 1951 г.). Этот закон предусматривал в числе прочих видов наказания смертную казнь или длительное тюремное заключение за разного рода политические и идеологические преступления.

В 1951 году в больших городах Китая проводились открытые показательные суды, на которых после публичного объявления преступлений «опасные контрреволюционеры» приговаривались к смерти. В одном только Пекине в течение нескольких месяцев состоялось около 30 тыс. митингов; на них в общей сложности присутствовало более 3 млн. человек. Длинные списки казненных «контрреволюционеров» постоянно появлялись в газетах.

Что касается количества жертв, то в октябре 1951 года было — официально указано, что за 6 месяцев этого года было рассмотрено 800 тыс. дел «контрреволюционеров». Позднее Чжоу Эньлай сообщил, что 16,8% «контрреволюционеров», находившихся под судом, были приговорены к смертной казни. По оценкам западной печати, число казненных в 1951 году колеблется от 1–3 млн. до 10–15 млн. человек.

Развертывание КПК массовых идейно-политических кампаний в 1951–1952 годах было в целом продиктовано объективной необходимостью сломить сопротивление со стороны буржуазии, феодальных и полуфеодальных элементов, выступавших против народно-демократического строя.

Но одновременно с этим проводились кампании против прогрессивно настроенной интеллигенции и партийных кадров, не согласных с идеологией и практикой Мао. Осенью 1951 года по его инициативе началось движение за идеологическое перевоспитание интеллигенции. Движение началось с проработочной кампании, связанной с дискуссией о фильме «Жизнь У Сюня». В ходе кампании многие представители интеллигенции были обвинены в распространении буржуазных взглядов.

Движение за идеологическое перевоспитание проводилось главным образом среди вузовской интеллигенции. В высших учебных заведениях были созданы специальные комитеты, под руководством которых профессора и преподаватели изучали произведения Мао и историю КПК в ее маоистской интерпретации. Эта первая кампания такого рода включала излюбленные методы маоистского руководства: принуждение «перевоспитываемых» к «высказываниям начистоту» с публичным самобичеванием, с обвинениями в различных прегрешениях своих друзей, товарищей, родственников и пр.

Конечно, многие из специфических моментов этих кампаний, вероятно, можно объяснить жестокостью нравов, сложившихся в старом Китае. Зверства гоминьдановцев в годы гражданской войны не поддаются описанию; пытки коммунистов, издевательства над мирными крестьянами, массовые убийства были обычным явлением. Но должны ли коммунисты следовать этим традициям? — вот в чем вопрос. Не входит ли жестокость в обычай нового государства, когда оно становится на путь мести за прошлые преступления или проступки бывших господ?