Мао Цзэдун

Не отставали от Линя и Цзян и Чэнь Бода с Чжоу Эньлаем и другие единомышленники Мао. В общем, «прогрессивное» движение за «социалистическое воспитание» все активнее набирало обороты, а в экономике, благодаря усилиям Чжоу и Чэнь Бода, вновь прочно утвердилась коллективная собственность. «Скачки» больше не осуществлялись, особых стихийных бедствий не наблюдалось, а кооперированное, но уже не коммунизированное крестьянство, похоже, смирилось со своей участью. Три года подряд (1962–1964) урожай зерновых был неплохим.

Более того, в 1964 году произошло событие, которое ознаменовало вступление Китая в новую эру. 16 октября в 3 часа пополудни на полигоне Малань в пустыне Лоб-Нор (Синьцзян) было произведено успешное испытание ядерного оружия. Вся страна праздновала великую победу!

Казалось, все шло по расчетам Мао. Страна медленно, но развивалась, истерия борьбы с опасностью реставрации овладевала массами. Почва из-под ног «умеренных», которых вождь теперь считал «идущими по капиталистическому пути», ускользала. Пышным цветом расцветал культ Председателя, и Мао сам поощрял его, особенно после бесславного падения презираемого им Хрущева. Как известно, тот был снят в 1964 году, на октябрьском пленуме ЦК КПСС, и одну из причин его падения Мао видел именно в том, что у него, в отличие от Сталина, совсем не было культа личности⁷⁶.

В те годы Мао не мог не испытывать все возраставшего душевного волнения. Как хищник, без устали преследующий свою жертву, он распалялся охотой. И то, что Лю, Дэн и другие «отступники» уже давно ничего «плохого» не делали, только усиливало его азарт. Их лояльность он принимал за слабость и потому изо всех сил спешил изолировать бывших друзей. А каждую их инициативу, даже если она шла в развитие его собственных взглядов, воспринимал болезненно — как попытку «врагов» укрепить свой авторитет.

В эту бурную для него пору он обрел и новое счастье на личном фронте. В конце 1962 года в купе своего спецпоезда он познакомился с девушкой, которая вскоре стала его любовницей, а затем и наиболее доверенным секретарем. Звали ее Чжан Юйфэн («Яшмовый феникс»). Наивная и застенчивая, как многие молоденькие китаянки, она в то же время обладала очень твердым характером, была сообразительна и остра на язык. А главное — поразительно красива! Ну как тут было не растаять на старости лет!

Была она родом из городка Муданьцзян на севере Китая, а в спецпоезде Мао служила проводницей. Познакомил их начальник охраны Мао, который знал о любви своего шефа к молоденьким девушкам. Председатель попросил ее написать имя и фамилию, но у Юйфэн от волнения дрожали руки. Тогда он сам сделал это и показал ей. Она покраснела. После этого начальник охраны спросил Председателя, не хочет ли тот, чтобы товарищ Чжан обслуживала его купе. Мао кивнул. С этого началось их сближение, которое вскоре переросло в бурный роман⁷⁷. Вне всякого сомнения, восемнадцатилетняя девушка была польщена. Мыслимое ли дело? Она стала любовницей самого «великого кормчего»! И пусть ему было под семьдесят и во рту у него блестели вставные железные зубы, но зато его сексуальная энергия била через край!

В мае 1965 года помолодевший от любви Мао решил предпринять поездку по местам героической молодости. Готовясь к последней битве со все более раздражавшими его «умеренными», он отправился в горы Цзинган, где тридцать восемь лет назад возглавлял партизанскую войну⁷⁸. Путешествие явно носило символический характер. По крайней мере, для него. Глядя на вечнозеленые горы, он с упоением слагал новые стихи: