Мар. Меч императора

– Я не обманывал вас, милорд, – развел руками я. – И сейчас не обманываю. Можете проверить.

Его сиятельство помолчал, а потом тихо спросил:

– Почему ты говоришь об этом только сейчас?

– Вы правы: можно было молчать и дальше. Но, как и вам, мне прекрасно известно, что дальнейшее продвижение в лес – это работа для одиночки. И, как мне кажется, у меня получится сделать ее лучше других.

– Зачем? Неужто тебе так не терпится отправиться на ледяные равнины?

– Я ведь уже говорил, милорд: я служу своей стране. Если для спокойствия в одном ее конкретном регионе нужно по уши забраться в болото, я готов это сделать. Даже в том случае, если по соседству окажется драхт или еще какая-нибудь пакость. У нас мало времени. С каждым годом хозяева становятся все изобретательнее. В их распоряжении огромные ресурсы и территории, полные всевозможных минералов… что будет ждать нас уже следующей весной, милорд? Когда они рискнут повторить нападение на крепость? Сколько нас осталось после первого раза? И сколько еще ашши согласятся помогать? Думаю, вы задаете себе эти вопросы каждое утро, просыпаясь в постели. Я тоже их задаю. Постоянно. И считаю, что нам больше нельзя терять время. У нас нет права так рисковать.

– Не знаю… – покачал головой его сиятельство. – Слукавил раз, слукавишь и в другой. С тобой слишком много странностей, Аш. Настолько, что тебе и раньше было сложно верить. А теперь и вовсе опасно.

Я тяжело вздохнул и, оттянув ворот рубахи, продемонстрировал ему ненадолго проступившую на коже печать. Мой последний аргумент в этом бессмысленном споре.

– Вот ЭТО поможет вам убедиться в моей верности императору, милорд?

Граф замер. А потом медленно-медленно наклонил голову и едва слышно уронил:

– Да. Это действительно меняет все.

Глава 17

Из крепости Ойт я ушел следующим утром, еще по темноте, задолго до того, как открылись западные ворота. Ворчун встретил меня за пригорком и всю дорогу выражал недовольство. Само собой, он переживал и беспокоился. Естественно, ему не нравилась моя затея. Но в то же время иного выхода мы не придумали, а бросать дело на полпути было несерьезно.

С ашши мы расстались через два дня, неподалеку от третьей линии разоренных нами драхтовых убежищ, потому что брату стало опасно бродить по лесу, демонстрируя ауру. Конечно, можно было и его искупать в слизи, как это сразу после расставания сделал я, но издеваться над чутким волчьим обонянием было бы жестоко.

Дальше я побежал уже на своих двоих, внимательно поглядывая по сторонам. С собой взял лишь самое необходимое – немного еды, воды и минимум оружия. Даже лук не прихватил, потому что он был слишком громоздким, а тяжелые стрелы с наконечниками из льдистой стали, которые выручали меня всю весну и большую часть лета, тем более стали бесполезны. От привычной амуниции тоже решил отказаться – сейчас мне нужна была скорость и неприметность. Тогда как с кольчугой вечно какие-то трудности: то кольца звякнут, но ножны по железу скребут. К тому же, в бой я вступать не собирался – все, что от меня требовалось, это пройти как можно дальше, посмотреть что там и как, а затем так же тихо вернуться. Шуметь мы будем потом. Когда поймем, где это лучше сделать. А до тех пор я – всего лишь тень… угу, снова. Но даже граф не подозревал, что быть тенью – именно то, что я умею лучше всего.

На протяжении последующих полутора суток меня никто не тревожил.

Охотясь на третьей линии, мы изрядно наследили и, похоже, заставили медуз себя уважать. Драхтов на моем пути почти не встретилось, хотя следов на земле после них осталось море. Твари без поводков встречались, но редко, и никакого внимания ко мне не проявляли. Даже охотники не преградили мне путь, потому что бегали быстро, сосредоточенно и были заняты своими делами.

Однако лишь на исходе третьего дня я понял, почему это так: оказывается, твари не просто так спешили убраться подальше от разоренных нами гнезд. Все, кто уцелел после наших набегов, сосредоточились вокруг следующего ряда медузьих убежищ. И местные, и те, кого мы еще не добили. Причем стояли они так плотно, что, забравшись на дерево и увидев протянувшуюся от края до края сплошную шевелящуюся массу, я мысленно ухмыльнулся.

Неужто мы так напугали хозяев, что они стали опасаться отпускать от себя подчиненных дальше, чем на несколько рисаннов? И неужто медузы настолько разнервничались, что стали собирать вокруг себя тех, кто чудом уцелел после последней бойни? Вон, сколько тут драхтов без поводков! Первой линией стоят, как наспех выставленное и плохо организованное пушечное мясо. Вторым рядом нервно расхаживают охотники. Метрах в двадцати пяти друг от друга. Почти идеально ровной цепочкой, протянувшейся далеко в обе стороны. Еще дальше, на некотором расстоянии от них, снова виднеются драхты. Простые работяги, но в таком огромном количестве, что нечего и думать проскочить мимо них незамеченным.

Мда. Да это ж заградительный отряд, не иначе. Похоже, мы и впрямь произвели впечатление.