Мара

Знатная семья изгоняла героиню, когда она влюблялась в неподходящего человека, но после долгих взлетов и падений она выходила замуж за богатого мужчину голубых кровей.

Никто из журналистов, впрочем, так толком и не знал, цыганка она или нет. «И никогда не узнают», — решила Мара. Ведь нигде в мире не было записи о ее рождении. Она и сама не имела ни малейшего представления о том, где родилась, — знала только, что в Англии. Для своей семьи Мара давно уже перестала существовать. Даже если бы нашелся настолько пронырливый репортер, что добрался бы до ее кумпании, на него посмотрели бы там очень большими глазами.

Именно поэтому она никогда не рассказывала всей правды о себе даже Джейму. Пусть он думает, что она венгерская сирота. В его собственном роду, восходившем, как говорили, к какой-то там «битве при Гастингсе», цыган вообще за людей не считали.

Вскоре после рождения Викки Джейм со смехом сказал жене:

— Я тут изучил очередную статью о тебе. Слава Богу, эта смешная легенда о том, что ты будто бы цыганка, постепенно уходит в небытие. Я не хочу, чтобы нашу дочь дразнили в школе «дворняжкой».

Быть может, когда-нибудь потом она и скажет ему правду, но не раньше, чем убедится, что он поймет ее правильно. В глубине души она была убеждена, что все члены ее семьи гораздо более чистокровные, чем он со своими англо-валийско-шотландскими предками. Но пока она не станет ему ничего говорить. А то вдруг он ее разлюбит? Он слишком прямодушен, чтобы суметь это скрыть. А Мара скорее согласится умереть, чем увидеть в его глазах хотя бы тень презрения. Да и вообще она не хочет, чтобы муж хоть капельку к ней переменился.

Были у нее и другие тайны от Джейма.

Он понятия не имел, что она неграмотная. И если бы Кланки не помогала Маре так тщательно оберегать эту тайну, он, конечно же, давным-давно бы догадался. Он считал, что она просит его каждый раз почитать ей что-нибудь вслух только потому, что ей нравится, как он читает. К тому же Мара твердила ему, что не очень хорошо видит и не хочет предстать перед ним в очках. Что было бы, если бы Джейм Сен-Клер, человек, окончивший Гарвард, узнал вдруг, что его жена едва умеет нацарапать собственное имя?

Конечно, ей давно следовало бы научиться читать и писать. Но Мара боялась, что как только она начнет брать уроки, все сразу об этом узнают. В цирке трудно что-нибудь утаить. Слухи поползут незамедлительно, и очень скоро достигнут ушей Джейма. А он наверняка страшно разозлится, и больше всего потому, что она насвистела ему о своем безумно знатном происхождении.

Несколько раз она хотела попросить Джоко научить ее читать, но не знала, удастся ли им удержать это в секрете. К тому же Джоко сильно изменился за последнее время. Он стал больше пить, сделался еще более язвительным. Иногда он делал вид, что вообще не замечает Мару. Правда, Викки он просто обожал…

При мысли о девочке лицо Мары просветлело. Сейчас дочка спала в детской, в другом конце вагона. Ее англичанка-няня любила ее до самозабвения. Да и как можно было не любить этого прелестного ребенка с синими отцовскими глазками и белоснежной кожицей? Она унаследовала от матери рыжие волосы, но у Викки они были темнее, ближе к каштановым. Недаром Джейм звал дочку «Принцесса Солнышко». Ей не хватало только короны.

— Чему ты улыбаешься? — На пороге появился Джоко. — Ладно, можешь не говорить. Что до меня, то я улыбаюсь потому, что отговорил мистера Сэма выплачивать мне процент от доходов.

С тех пор как Мара вышла замуж, у нее нечасто выдавалось время поболтать с Джоко, но это вовсе не значило, что ее отношение к нему переменилось.

Он же подчас шутил над ней не слишком удачно, и Мара с трудом сдерживала обиду. Но при этом они ни разу не поссорились. Какое Мара имела право ссориться с ним, когда она была стольким ему обязана? Клоун ведь оставался ей добрым другом в самые тяжелые минуты жизни — хранил все ее секреты, хотя всем известно, как Джоко любил посплетничать.

Вот и теперь Мара сделала вид, что не заметила насмешки в его словах, и проговорила:

— Я думала о Викки. Она теперь учится сидеть, но никому не разрешает ей помочь. Наверное, она пошла в меня.

У Джоко заметно потеплел взгляд:

— Да, она ведь тоже цирковая принцесса — всеобщая любимица.

— И твоя тоже, насколько я понимаю.

— Ну да, можешь отнести это на счет моих невостребованных отцовских чувств.

— Ну-ну! Я считаю, что тебе не поздно жениться. Ты еще встретишь настоящую женщину, уверяю тебя.

— Настоящую женщину я уже встретил. Но с тех пор, как она вышла замуж за принца, у нее совершенно нет для меня времени.

— Расскажи-ка лучше, какие сплетни перемалывают на цирковых мельницах? — решила сменить тему Мара.

Джоко сел на низенькую табуреточку, специально для него стоявшую в гостиной Мары.

— Ты, как я погляжу, быстро осваиваешь лексикон мужа. Два года назад ты не употребляла подобных выражений и даже не знала, что они значат, — сказал он опять язвительно.

— А мне казалось, я переняла этот оборот от тебя, — парировала Мара.