Мара и Морок. 500 лет назад

Тогда отец приводил ко мне ворожеев и волхвов одного за другим, но никто из них ничего не мог сделать. Я продолжала молчать, и даже если силилась говорить, из горла вырывались лишь похожие на речь звуки, перемешанные с тоскливым воем или непонятным мычанием. Слюни пузырились на губах и стекали на подбородок, потому что я не могла контролировать язык. Пищу с тех пор я могла есть только жидкую – каши, супы либо очень мягкие фрукты. Отец ужасался, а матушка рыдала каждый раз при виде меня такой. Поэтому я прекратила попытки.

Рану матушки всё-таки вылечили, но зараза дала осложнения. И моя когда-то красивая мама начала угасать, резко постарела, усохла и сгорбилась, передвигаясь мелкими шагами, и то с посторонней помощью. С каждым месяцем горе от потери Валада – её любимца – разрушало то, что от неё осталось.

С наступлением зимы её состояние ухудшилось, и она умерла через месяц после моего седьмого дня рождения. Остались лишь мы с отцом, но в его взгляде, обращённом на меня, молчаливую и беспомощную, я видела отрешённость.

Меня перестали показывать гостям и выводить в город. Прекратили попытки вылечить от неясного недуга, а князь опустил руки, не видя во мне более ту дочь, что любил. Он отстранился, и на девятую зиму своей жизни я поняла, что для князя Вереста ашорского дочь Веледара умерла в тот же день, что и сын Валадан.

Он всё ещё заботился обо мне, давал еду и кров. Разговаривал временами, узнавая, как у меня идут дела, и даже продолжал приглашать учителей для образования княжеской дочери. Но я не говорила, а наставники разводили руками, уходя из нашего дома один за другим.

Только Арина, знающая меня с младенчества, продолжала относиться ко мне так, будто ничего не изменилось. Словно моё лицо не осунулось, под зелёными глазами не залегли тёмные круги, а чёрные волосы не отросли неряшливой копной до самой поясницы. Только она продолжала расчёсывать и украшать их мне, мыть меня и одевать в приличные одежды, когда для других я стала слабоумной.

Ни одна из ранее слышанных мной страшных сказок о Мороках, Тени, Оземе, Сумерле, упырях и бесах меня более не пугала. Я слушала истории, от которых раньше пряталась под одеяло, с равнодушным спокойствием, ужасая Арину своей отстранённостью.

Чем меня может напугать нечисть в далёких лесах, если у меня полно мертвецов в собственной голове?