Мара

Перед ним стоял старичок, одетый, несмотря на жару, в ватную фуфайку и валенки. Он напоминал духа-хранителя этих мест, такого же ветхого и замшелого, как и его владения.

– Так что же вы тут делаете? – повторил старик с некоторой, как показалось Валере, угрозой в голосе.

Десяткин уже собрался нахамить, но передумал.

– Я, дедушка, краевед, – сообщил он. – А ты сам кто?

– Мы разве на брудершафт пили? – строго спросил старик.

– Не понял?

– С какой стати вы мне тычете?

– О! Миль пардон! – улыбнулся Валера.

– Изъясняетесь по-французски? – заинтересовался старик.

– Нет, что вы, – смущенно пробормотал Десяткин, проникаясь почтением к стражу руин. – А что касается «на брудершафт», то почему же, собственно…

– Ну вот, начинается! – с тоской воскликнул старец. – Во искушение вводят… – Он подмигнул Валере.

«Эге, – смекнул антиквар, – дедок-то боек. Это хорошо».

– Так как же насчет… – Валера выразительно щелкнул себя по горлу.

– Ну, что же… – сказал старик, – а почему бы и нет?

– Значит, краевед? – спросил старик, когда они приняли по первой.

– Ага, – ответил Десяткин с набитым ртом.

Они сидели за большим, врытым в землю дубовым столом, перед небольшим аккуратным домиком. Домик был отделен от развалин густыми зарослями кустарника и деревьев. На столе стояла различная немудреная закуска: редиска, залитая сметаной, соленые огурцы, крупно нарезанные ломти кисловатого деревенского хлеба. Водку Десяткин принес из машины.

– Водка теплая, – поморщился старик.

Десяткин сокрушенно кивнул головой.

– А что, позволь спросить, тебе здесь нужно, краевед?

– Изучаю исторические памятники, – осторожно сообщил Валера.

– Ага, – задумчиво кивнул старик. – А как тебя звать, краевед?

– Валерием Павловичем.

– Доброе русское имя, – заметил старец. – А меня величают Аполлон Аполлонович.

– Неужели? – удивился Валера. – А вы кто?

– Смотритель здешний.

– За чем же здесь смотреть? Развалины да гниль…

– Ты прав, Валерий Павлович. Однако такая уж моя судьбина. Приставлен, видишь ли…

– Кем же?

– Долго рассказывать.

– А не повторить ли нам? – потянулся Десяткин к бутылке, предвкушая занимательнейшую историю.

– Ну что ж… – задумчиво проговорил старец. – Пожалуй, что и повторим.

Он неторопливо наполнил старинные, зеленого стекла, стопки, кивнул Валере и, не дожидаясь приглашения, ловко опрокинул свою в рот. Десяткин последовал его примеру, а потом прожевал ломоть огурца и посмотрел на Аполлона Аполлоновича. Кого-то старец ему напоминал.

– Ну, так вы обещали…

– Ничего я тебе не обещал, – возразил смотритель.

– Обещали рассказать…

– А, ты все об этом?.. – поморщился старик.

– Но ведь я – краевед, специально сюда приехал, в такую даль, между прочим.

– Ну да, ну да, – закивал Аполлон Аполлонович, – придется, наверное, поведать тебе предания старины глубокой, раз для дела надо. Однако хорошо бы… – И он выразительно посмотрел на бутылку.

«Определенно кого-то напоминает», – вновь промелькнуло у Десяткина.

Старичок как бы машинально наполнил свою рюмку и так же непринужденно осушил ее. Потом весело взглянул на Десяткина.

– Итак, слушай, краевед. Нужно сказать, что род наш весьма древен и славен.

– Так вы – дворянин, – изумился Десяткин.

– Все в свое время, – нахмурился старик. – И попрошу не перебивать!

Валера сконфузился.

– Нужно тебе сказать, только на этой земле фамилия наша проживает более двухсот лет. Ты понял?! Более двухсот! Позже могу продемонстрировать тебе наш родовой склеп. Он находится тут, недалеко. Так вот. В 1748 году, в царствование императрицы Елизаветы Петровны, хозяин здешних мест отставной лейб-гвардии поручик Елагин отправился путешествовать по Европе. Надо сказать, краевед, что этот самый Елагин в свое время был в рядах тех гвардейцев, которые возвели на российский престол матушку Елизавету, утихомирив ненавистных немцев во главе с проходимцем Бироном. Однако поручик был человек твердый и прямой, в выражениях не стеснялся и очень скоро был отставлен от двора и из гвардии. Рассказывают, что он непочтительно обошелся с князем Разумовским, фаворитом императрицы, прилюдно назвав его выскочкой и хористом, и, надо сказать, совершенно справедливо. Так вот. Попав в опалу, Елагин решил путешествовать и исполнил свое намерение. Так однажды он оказался в Риме, где и познакомился с моим предком.

– Неужели вы итальянец?! – еще более удивился Валера.

– Я же просил не перебивать! – раздраженно проговорил Аполлон Аполлонович. – Имей терпение, краевед. Ну какой я итальянец?! Предок мой был итальянцем! Предок! А я – русский человек, хотя и с итальянскими корнями. Предка моего звали Аполлонио Гракхо. Слыхал про братьев Гракхов?

– Что-то такое… – промямлил Валера, – герои они…

– Вот именно, герои. Борцы за свободу и равноправие в Древнем Риме. Гай и Тиберий.

– Одного еще скамейкой убили! – оживился Десяткин.