Марафон со смертью

– Да, это, безусловно, ужасно, – Коля решил использовать свой любимый прием и резко сменил тему разговора, переключая в одно мгновение внимание Трофимчука совсем на другой предмет. – А вы курите, Геннадий Степанович?

– Курю?.. – сразу растерялся директор детдома. – Ах, да, конечно! – он услужливо подвинул пепельницу ближе к журналисту. – Курите. И я с вами закурю. Кстати, может, кофейку заварить?

– Не стоит. Скажите, так круглые сироты – это дети, у которых либо совсем никого не осталось, либо родители которых лишены родительских прав?

– Да, совершенно верно.

– То есть не осталось ни брата, ни сестры?

– Совершеннолетних.

– А бабушки, дедушки? Тетки там какой-нибудь или дядьки, например?

– Бывают, конечно, и дядьки, и бабушки. Но если они отказались от ребенка...

– А если не отказались? И какой вообще механизм оформления к вам? Кто конкретно решает, круглый сирота ребенок или есть у него кто-нибудь на этом свете? Кстати, если вы позволите, я включу на всякий случай диктофон, чтобы ничего не напутать в ваших ответах.

– Диктофон? – Трофимчук нервно заерзал в кресле, глядя, как Самойленко вытаскивает из сумки свой небольшой "Панасоник". – Да, конечно, включайте. Только я вряд ли буду вам в чем-то полезен. Механизм оформления к нам лучше объяснят в собесе, этим занимаются именно они. Я же вам говорил, это они готовят все необходимые документы и делают представление в управление народного образования горисполкома, и только потом...

– А как это у вас такая ошибочка с Корабельниковым вышла? – Николай задал вопрос резко и неожиданно и, кажется, на этот раз попал в самую точку – Геннадий Степанович огорченно развел руками и грустно покачал головой:

– Да, недосмотрели...

Уже в следующую секунду он понял, что сказал лишнее, сильно покраснел, и его маленькие глазки испуганно забегали под стеклами очков – ну точь-в-точь как описывала Пелагея Брониславовна.

– Извините, это вы про кого говорите, что-то я не припоминаю?

– А мне показалось, что вы сразу вспомнили и согласились, что ошибочка вышла весьма досадная.

– Молодой человек, – Трофимчук уже успокоился и был готов дать отпор какому-то непрошенному писаке, – вам действительно показалось, я вас уверяю.

– Но ведь вы сказали...

– Я просто оговорился. Совсем о другом подумал. Так о ком вы спрашивали? Кто такой этот Кораблев?

– Я спрашивал про Корабельникова. Про Виталика Корабельникова, которого усыновил гражданин Италии Марио Контанелли...

– А-а! Ну конечно, вспомнил!.. Это вас его старая сумасшедшая тетка на нас натравила?

– Честно говоря, Геннадий Степанович, я не заметил, чтобы Пелагея Брониславовна Кашицкая была хоть сколько-нибудь не в своем уме, – спокойно, стараясь не сорваться и не выдать директору своего волнения, проговорил Самойленко. – По-моему, во время нашей встречи она рассуждала абсолютно здраво.

– Не знаю. Мне так не показалось. И про Корабельникова я ничего не знаю. Сирота как сирота. И вдруг неизвестно откуда взялась эта его дальняя родственница и начала предъявлять свои права на мальчика...

– Но ведь она была его опекуном, – Я еще не вникал в это дело. Вся информация – у моего заместителя, если вас это так интересует. И вообще, простите, молодой человек, но у меня действительно очень много работы, – и я вряд ли чем еще могу быть вам полезен.

С этими словами Геннадий Степанович поднялся из-за стола, давая понять, что прием окончен, но он не знал, что такое Самойленко.

Коля спокойно и невозмутимо продолжал сидеть в кресле, не собираясь никуда уходить, пока не получит ответа. Он лишь придвинул диктофон поближе к директору детдома и глядя на него в упор, тихо спросил:

– Но ведь у вас же нет никаких причин утаивать от прессы информацию о той группе детей, которая была вывезена для усыновления в Италию?

– Конечно, мне здесь скрывать нечего. Спрашивайте, я обо всем, что знаю, постараюсь вам рассказать, – Трофимчук снова уселся на свое место, с опаской поглядывая на диктофон Самойленко. – А что конкретно вас все-таки интересует, я никак не могу понять?

– Я уже спрашивал, как вышли на ваш детский дом итальянцы? У них что, нюх особый?

– Я не слишком осведомлен, как именно, ведь им наши данные предоставили в гуно. Но кое-что слышал. Есть у них вроде бы такая организация, название которой на русский переводится примерно так: "Руки помощи детям без семей". Но за точность я не ручаюсь.

– И что же?

– Они присылают нам заявки...

– А сами приезжали когда-нибудь?

– Да. Приходили в наш детский дом посмотреть на наших сирот. Ведь нашим детям действительно очень нужна помощь. Они лишены детства, а там, на Западе, богатые страны, богатые люди. Там неограниченные возможности для полноценного развития ребенка...